Талабский архипелаг, или Пристанище для заблудших душ

В региональной, да и общероссийской публицистике о Талабских островах написано уже немало. Но, тем не менее, это удивительное место вновь и вновь манит к себе, в том числе  и представителей искусства, культуры, писателей и журналистов. У каждого после посещения Талабов остается свое собственное незабываемое восприятие. Необязательно оно бывает одинаковым, но ярким – всегда. Сегодня мы представляем еще один взгляд на Талабские острова.

Остров Залита, знаменитый на всю христианскую – и не только – Русь, теперь уже неразрывно связан с именем одного из самых почитаемых в Православии старцев – Отцом Николаем (Гурьяновым). Людская молва сложила о подвижнике легенды. Земля и поныне слухом полнится, по городам и весям огромной страны разносится весть о настоятеле скромного островного храма. Дар провидения помог старцу предсказать крах коммунистической системы, причисление к лику святых невинно убиенной царской семьи, аварии атомных субмарин «Комсомолец» и «Курск». Многие и многие люди, неизлечимо больные или заблудившиеся в этом мире, приезжали к старцу за исцелением, душевным или телесным, испросить совета и указания. Не оскудевает людской поток и сегодня, после физической смерти старца Николая. Народ верит, что могилка старца на сельском погосте, домик, где он жил, да и сами острова, освященные его присутствием, обладают чудодейственной силой. Приезжают буквально отовсюду, добираются до архипелага по льду (если зимой) или вплавь, на лодках (если летом), кланяются святыням, молятся в местной церкви и…   выздоравливают, вот ведь что удивительно! Исцеляются даже от рака. Газеты полнятся репортажами о чудесных спасениях: но не врут же люди. Решили совершить паломничество и мы, ведомые журналистским любопытством и смутной верой в явления, которые остаются за гранью так называемого «здравого смысла».

Мифический остров         

О Талабских островах я впервые услышал,  когда мне было лет десять. Признаемся, псковичу (даже коренному) вовсе не обязательно знать о существовании архипелага. В том смысле, что не такие уж достопримечательности эти острова: не монастырь и не заповедник, не парк развлечений и не туристская Мекка. Уверен, что многие годы потомственные скобари и в самом деле о бытии этого сурового и романтичного места даже не догадывались. Но мне повезло: у моих родителей были близкие друзья, родители которых, в свою очередь, жили на Талабах. По рождению и по профессии, естественно, были рыбаками. Так вот, именно от них заочно я и познакомился с этим географическим топонимом. Рассказывали, что живут там люди сытно и богато, чуть ли не в коммунизме. Во всяком случае, молва (фантазировать вроде незачем) создавала образ «земли обетованной» с колхозом-миллионером и счастливыми жителями. Всякий остров, между тем (и это подтвердят культурологи), обладает неким суверенитетом и автономностью, что называется, по определению и судьбе; там, на островах, рождается собственная история и особая мифология, легенды и сказания. Талабы – это что-то затерянное и недоступное, земля, окруженная большой водой, живущая по своим законам.

В детском моем восприятии таким и сохранился образ этих «мифических» островов.

В гостях у старца Николая

Уже много позже, мотаясь по области в журналистских делах и заботах, я впервые попал  на Талабский архипелаг. И уже не только праздное любопытство позвало в дорогу, ехали с определенной целью: посмотреть на батюшку Николая, слава которого уже разнеслась по России. Удивительные истории о старце будоражили разум. Якобы священник обладал способностью по фотографиям отыскивать без вести пропавших, святой молитвой вызволял из бандитского плена заложников. Поражал воображение и рассказ матроса с терпящей бедствие подводной лодки «Комсомолец». Своим спасением он обязан мистическому старцу, который в сиянии явился над морской волной и указал путь. Когда же матрос после катастрофы приехал к отцу Николаю, то узнал в нем того самого старца.

Еще рассказывали (разумеется, не называя имен) про какого-то «нового русского», который с «братками» посетил старца, а тот не отказал в благословении и помазал спину просильца маслом. Спустя несколько дней произошла «разборка», и все подельники бандита погибли, кроме его одного, хотя пуля попала ему как раз в спину. Такие вот дела!

Наш визит на остров случился зимой, в ясный и морозный день января, когда снег отливает ярко-фиолетовым и розовым. Несколько комфортабельных автобусов с московскими номерами стояло неподалеку от маленького домика, и туристы, толпясь, с нетерпением ждали выхода старца. Около часа и мы простояли на морозе, пока отец Николай не появился во дворе, птичек покормить. Как только священник явился на пороге, паломники кинулись к нему за благословением: каждый хотел спросить «о своем, больном и сокровенном». Встал в очередь и я. Влекомый людьми, уподобился страждущим, испросил у чудотворца житейского совета: «Что мне делать? Как мне быть?» Батюшка Николай взглянул на меня недобро, я бы даже сказал, как-то злобно, что ли, и отрезал: «Работать надо!»

Сегодня, спустя несколько лет бездарной и греховной жизни, я понимаю, что та встреча, пафосно выражаясь, если и не судьбоносное событие, то большая человеческая удача. Все-таки не всякому человеку, особенно приезжему, удавалось, пусть и коротко, пообщаться со знаменитым священником, которого многие всерьез считают святым. В последние годы жизни старец был очень слаб и редко выходил на люди, общался посредством записочек, передаваемых матушками. Все это, конечно, вопрос веры. Но, наблюдая за своей личной жизнью, осознаю, что прав был отец Николай, прав. Ведь был он страдальцем за веру, и, наверное, имел веские основания доверять своему дару.

  В ожидании чуда

С утра выпал первый мокрый снег, дул пронизывающий ветер, столь характерный для конца октября. Мы заехали в магазин, дабы запастись тортиком в подарок и продуктами для себя. Дело в том, что фотограф Глеб, с которым мы и отправились в наш вояж, в восьмидесятом году учительствовал на острове, и сейчас хотел повидать старых знакомых. Он-то и подтвердил мои детские и заочные впечатления, мол, да, в советские годы рыбаки на Залите жили зажиточно, да и отца Николая он встречал ежедневно по дороге в школу. Тогда никто не считал его святым, обычный священник. Слава на весь православный мир пошла позже, в перестройку, когда в Россию возвращалась религиозная жизнь. Телевидение и пресса разнесли сенсационные новости о чудесах старца Николая, и потянулись на Талабы паломники. Именно их мы и встретили сразу по приезде в Толбу.

Само собой, было крупной и непростительной беспечностью рассчитывать на то, что глубокой осенью, в непогоду, мы сможем вот так запросто добраться до острова. Пришлось ждать у озера, надеясь на оказию. Хорошо, что рядом с причалом двое мужичков-паломников строили гараж. Удалось скоротать время в доброй душевной беседе. Серая свинцовая поверхность воды настраивала на философский лад. Невольно вспоминались полотна «сурового реалиста» Петра Оссовского, посвятившего Талабам множество своих картин: оказывается, художник ничего не приукрасил и не сгустил красок – все точно: темная вода, неласковое небо, и где-то на горизонте земля. Жутко холодно, но спасает разговор о вечном.

Проблема веры и бессмертия, как всегда, «последние и проклятые» вопросы насущного русского существования. Выяснилось, что прибыли в нашу местность мужички издалека, из города Братска Иркутской области. Приехали специально к отцу Николаю, вернее, на его могилу, огляделись и остались. Одного зовут Сергеем, другого – Александром. Сергею лет пятьдесят, высокий, стройный, чувствуется, «пожил» мужик. Александр – совсем юный, отрок, каких обычно изображали в фильмах про средневековую Русь. Тащат доски из ближайшей сараюшки, делают гаражный настил.

Я им говорю:

– Друзья, а я тоже в Иркутской области родился, буквально рядом с вами, в городе Усолье-Сибирское. Надо же было на остров Залита ехать, чтобы земляков встретить…

– А ты думаешь, это случайно? – отвечает Сергей. – Ничего случайного не бывает. Вот поговорим, может, тебе легче станет.

– А вы, значит, уверовали? При Боге живете?..

– Да уж, батюшка Николай помог. Помоги-ка доски таскать. Поработай немного.

Решили помочь.

Это помогло не замерзнуть окончательно. Пальцы, само собой, окоченели, зато беседа обрела редкую задушевность. Совместный труд, как говорится, сближает.

– Что мне делать? Как мне быть?! – возопил я почти истерически, всуе питая надежду на мудрую подсказку новоявленных товарищей. – Помогите добрым наставлением.

– А чего ты маешься? – искренне поинтересовался Сергей.

Я даже подивился такому сочувствию к своей участи в житейской юдоли.

– Да понимаете, что-то жизни нет никакой. Чувствую себя несчастным человеком. Другие скажут: «Не придумывай. Не больной. Не убогий». А удовлетворения от жизни нет.

– А чего ты хочешь?

– Ну, денег побольше. Хотелось бы быть красивым и здоровым.

– А ты что, урод? – у Александра не было сомнений, что мои высказывания – блажь.

– Девушку симпатичную хотелось бы, – я понимал, что все это звучит крайне глупо, но зато честно.

– Я тебе, парень, так скажу, – изрек Сергей. – Я был в авторитете. Деньги мешками носил. «Авдюха» последней модели, все дела. У меня была девчонка… Когда я заходил с ней в комнату, в ресторан, например, братва десять минут буквально немела, никто слова вымолвить не мог. Ослепительной красоты была девица! И что ты думаешь, я был счастлив?

– ?..

– Нет. Жену свою родную забыл, в глазах – один туман. Попалась мне газета, а там – статья, или объявление? – про старца Николая. Я все бросил, и – на Псковщину. Теперь здесь живу, коровы, хозяйство, и ничего другого мне не надо. Раскаялся. Бог все дает, от земли, от природы. Чтобы прокормиться, много ума не надо. Остальное – от тщеславия. И я счастлив.

– Катер-то какой-нибудь будет, или так и уедем не «солоно хлебавши»? – прервал я откровения паломника.

– А вы помолитесь, попросите старца Николая, – посоветовал Александр, – обязательно поможет.

Я помолился, как умел.

Примерно через полчаса – о, чудо! – на взъерошенной ветром глади озера показалась моторная лодка.

***

Приплыли постояльцы отца Паисия, нынешнего настоятеля Залитского храма, что служит после смерти старца Николая. Выезд на берег произошел из-за беды, что стряслась с одним из постояльцев: случился психический припадок, нужно было отправить бывшего наркомана в Богдановскую психбольницу. Вот так, сам того не предполагая, молодой человек помог нам переместиться в пространстве. Взяли нас на борт и повезли в сторону острова. Берег встретил пожухшей травой и остовами старых лодок. Мы пошли к отцу Паисию, погреться в домашнем уюте и поговорить. Он принял радушно. Приятный домик напротив церкви. Благообразный лик человека, всего себя отдавшего служению Богу, светился добротой и готовностью ответить нам на любые вопросы. В котле варилась уха, бородатый пожилой мужчина колоритной внешности жарил картошку. Присели к столу, объяснили, зачем приехали. Думаю, Паисий вполне мог бы и не удостоить разговором. В атеистическом дурмане я готов был опровергнуть всякий намек на святость старца Николая. Выложите мне очередное доказательство Божественной экзистенции, и все тут!

– Вот, – говорю, – отец Паисий, милый, а не чувствуете ли вы некоторый как бы страх, помимо вполне понятного благоговения? Все-таки служите в легендарной церкви после старца Николая? Ответственность перед прихожанами не гложет?

– Ну, зачем? Ответственность чувствую, а страха нет, – отвечает Паисий. – С Божьей помощью все сладим. Нужно память хранить. Людям помогать. Для чего тогда мы в этом мире?

– А вы сами-то откуда будете?

– Я молдаванин по национальности.

Гостеприимно накрыли на стол: уха – в чашках, огромная сковорода с картошкой и сметаной.

Неспешная беседа продолжалась. Священник Паисий был довольно многословен,  красноречив даже, стараясь убедить в необходимости православной веры для заблудших душ. И отец Николай, по мысли Паисия, как бы символ этого грядущего воскрешения и Богом данного спасения.

– Ну, ладно, понимаю, раньше паломники сюда приезжали, потому что старец Николай жив был? – задаю я свой сакраментальный вопрос. – А нынче что? На могилку только?

– Нынче – тем более, – говорит Паисий. – Отец Николай-то теперь ближе к Богу. И могила гораздо большей силой обладает. Он из другой реальности на нас смотрит и способен влиять на наш мир.

Откушав и сказав «спасибо», мы отправились дальше: Паисий устроил нам своего рода экскурсию, повел в храм, где недавно сделали капитальный ремонт. Иконостас и паркетный пол придали внутреннему убранству необходимую торжественность. Паломники едут из обеих столиц, из-за рубежа, словом, церковь на Залите живет и процветает, прежде всего за счет не оскудевающего потока приезжих, ищущих телесного и душевного здоровья. Рядом с храмом величественный монумент из мрамора в память о старце. Его хотели установить на могиле, но православная паства воспрепятствовала, дескать, не таков был старец в жизни, чтобы лежать под мраморными плитами, да и завещал он себя похоронить по-простому, так же как и всех других усопших на острове.

***

Сельское кладбище осенью – печальное зрелище. Бедные могилы рыбаков за металлическими оградками с крестами из арматуры напоминали о бренности земного пути. В то же время,  именно сельский погост, находящийся поблизости с домами жителей, навевал настроение тихой грусти и успокоения: все ведь родственники, близкие люди, вместе жили, вместе и в земле лежать.

На скамеечке сидела парочка: молодая дебелая баба по имени Наташа и ее двоюродный брат.

– А чего это вы сидите? – набрался нахальства я.

– Да вот, родственников пришли проведать. – Было видно, что мерзнут они на скамейке давно. – Меня Натальей зовут. А вы откуда?

– Из Пскова. Оригинально, я смотрю, вы время проводите.

– А что еще делать? Куда с острова денешься? Такая жизнь.

– И в самом деле.

Начинало постепенно темнеть.

Я подошел к могилке и вгляделся в фотографию старца, прикрепленную к кресту. Украшенный искусственными цветами, последний приют священника не был похож на могилу одного из самых почитаемых православных подвижников. Но благодать присутствует… Стоит зайти в его домик. Это совсем рядом от могилки, буквально напротив, в двух шагах.

Охранник впустил нас внутрь. Домик маленький, неказистый, не больше кухоньки в городской квартире, с дешевенькими иконками по крашеным стенкам. Кроватка в нише, по старинной традиции, за пологом, дабы отделить постель от интерьера. Келья, да и только. Ныне, правда, что-то вроде частного музея.

«За жизнь…»

Незаметно стало совсем темно, мы бросились к деревенским – искать лодку, а главное, лодочника, чтобы добраться до берега. Никто не соглашался ни за какие деньги: «Поздно, ребята. Теперь ночуйте на острове». Хорошо, что встретился знакомый человек – Коля Сырков, приютил у себя.

Коля – рыбак и коренной житель острова. В доме – чистота и покой. На тумбочке портрет умершего недавно сына: отравился спиртом. Пришел домой, попил воды и внезапно помер. К тому же жена несколько лет назад оставила запойного мужа, и свое горе он переживает в одиночестве.

Коля заплакал и поставил картошку в мундирах на газ.

– Как живете-можете, дядя Коля, в нынешние-то времена?

– Что скрывать, рыбы в водоеме все меньше, много не наловишь. Раньше колхоз был, проблем никаких. Брали три-четыре тонны за выход. Нынче – совсем не то. ГИМС (Государственная инспекция по маломерным судам. – Авт.) требует лицензию. Спасательный жилет тысячу рублей стоит. А зимой… Попробуй – три месяца из проруби таскать.

Не сразу, но в разговоре за чаем и кое-чем покрепче, за холостяцким ужином проникся я атмосферой этих мест. Народу – за две сотни. Местные и так называемые паломники. Местные еще помнят советские времена, когда жизнь была другая. У каждого старшеклассника – мотоцикл, а то и автомобиль. Спрашивается, зачем автомашина на острове? По песку круги накручивать? С утра, до учебы, многие школьники успевали «сгонять» на моторке к берегу, затем в Псков, продать свежую рыбу. Вытащат сети из воды, возьмут поклажу, ехать недалеко – час туда, час обратно.

Что греха таить, русский крестьянин подчас живет, как свинья в хлеву. Пьянка, грязь, разброд и шатания. Плюс к тому неверие в идеалы и обида на все мироздание. Без дураков и комплиментов. Особенно в таких глухих местах, как остров Залита. Ведь если отказаться от ненужной идеализации, тут кроме святынь, связанных с отцом Николаем, и рыбы, которая дар Божий, нет ничего. Верхний прогон, нижний прогон (так называются островные улицы). Дома обычные, как и везде в России. Хотя в последние годы стали (все больше) прибывать  столичные жители. Покупают дома, поселяются надолго. Про жену Президента Путина легенды ходят. Приплыла, заезжала, искала духовного успокоения. Говорит это о  многом. Бизнесмены, артисты, бандиты, наконец, в состоянии духовной нищеты едут на остров.  Почему?

Да, народ залитский живет трудно и, как бы там ни было, ради хлеба насущного не гнушается эксплуатировать приснопамятные святыни. Любопытное наблюдение, подтвержденное дядей Колей: местные жители отца Николая «чудотворцем» не числят. С одной стороны, нет пророка в родном Отечестве. Всю жизнь рядом, ну, какой он святой? Обычный священник. С другой стороны, когда живешь близко, многого просто не замечаешь. Но чудеса-то рядышком с Николаем действительно случаются. И исцелившиеся от рака, и люди, одержимые тяжелой падучей,  и больные душой свидетельствуют: «Есть Бог! Помогает старец Николай…»

Рисковая порода 

Тортик все-таки пригодился. На следующее утро Анна Тимофеевна Матаева, потомственная рыбачка, приняла нас в своем чистеньком доме, хотя ей уже за семьдесят (вот народ, достойный эпической повести). И хозяйство ведет, и поминает своего мужа Сашку, что пару лет назад, запутавшись в сети, захлебнулся студеной псковской водой.

– Закрутило горло сеткой, пока туда-сюда, вытащили – уже не дышит, –  рассказывает бабушка Анна. – Старенький был, молодой бы выдержал.

Предлагает нам ушицы в кружках:

– Угощу вас вкусненькой.

Вкушаем, прощаемся. В носу застревает запах вареной рыбы.

Особые люди на Залите, другая порода: крепкая, отчаянная. Каждый день, по сути, приходится жизнью рисковать.

Терпеливо ждем транспорта. Рыбаки, невзирая на шторм, все здесь. Многолетняя привычка. Морщинистые обветренные лица с бронзовым загаром, оставшимся с лета. Ждут, курят. Рассказывают что-то свое.

Подходит к группе не местный, из Москвы. Там – две квартиры, на Залита дом купил. Живет барином. Думает о хорошем, о духовности.

– Что за народ такой? – спрашиваю.  – Нужна им эта рыбалка? Что,  доход высокий? Вон, смотрю, два ящика рыбы набрали. Стоило ли жизнью рисковать?

– Не понять тебе этого. Тут родиться надо. Это экстремальный туризм по-русски, – объясняет москвич, весьма довольный собой. – Они, рыбаки, по-другому не могут. Надо поехать, вытащить рыбину! Азарт какой!

– Да не слушай ты его, – толкуют залитские мужики. – Ему легко говорить. В Москве «бабки» качает, а у нас типа расслабляется.

Наконец рыбаки грузят поклажу в лодку, можно готовиться к отъезду. Прыгаем. Холодина страшная. Я вспоминаю здешнюю легенду. Остров назван в честь местного большевика Яна Залита. Вместе со своими товарищами он пытался установить Советскую власть. Белогвардейцы, захватившие архипелаг, поймали его и вместе с соратниками утопили в озере. Происходило это осенью, когда шли непроглядные туманы. Четыре трупа всплыло, а вот Ян Янович так и остался без вести пропавшим.

И вот в туманные осенние дни жители острова иногда наблюдают загадочный феномен: не похороненный коммунист выходит из преисподней, чтобы в очередной раз напугать неведомым. Имеются и живые свидетели. Надежда Яковлевна Кочнова, директор местной школы, своими глазами видела, как Ян Залит бродил в хромовых сапогах с подковками по местной школе. Ночью, когда все честные люди смотрели девятый сон. Пришел, мятущаяся душа, с людьми пообщаться.

Поразительно, остров имени пламенного большевика стал духовной вотчиной старца Николая, православного христианина и духовного святителя. Что это? Не иначе, – чудо.

Александр Донецкий, журнал «Новая прагматика»

Справка

Добраться до Талабских островов и просто, и сложно. Если у вас имеется личный автомобиль, то зимой можно просто доехать до села Большая Толба, что на берегу Псковского озера: примерно 27 километров от Пскова по Гдовскому шоссе. Кстати, по пути можно заехать в Спасо-Елеазаровский монастырь (он расположен в двух километрах от поворота к пристани), где, по преданию, игумен Филофей и создал свою провиденциальную теорию «Москва – третий Рим».

Дальше – по ледяному озерному покрову, по накатанной дороге, прямо до святынь. Летом же задача несколько усложняется. Нужно искать лодку. Однако местные жители наверняка помогут решить и эту проблему. Они специально дежурят у берега, дабы подзаработать на паломниках. Цена – как сговоришься. В среднем сто-двести рублей, но иногда доходит и до пятисот. Правда, летом ходит еще и катер, ранним утром и ближе к полудню. Если же вы добираетесь «своим ходом», то придется воспользоваться пригородным автобусом (маршрут № 142). О времени его движения можно узнать на табличках городских автобусных остановок.

Но есть время, когда острова недосягаемы и находятся в полной изоляции: глубокой осенью и ранней весной, в ледостав и в ледоход, – тогда ни на лодке, ни на машине, ни пешком добраться до архипелага невозможно. И об этом должны знать паломники, собирающиеся в дальнюю дорогу, к святым местам.

Справка

Отец Николай (Гурьянов) родился в 1909 году в купеческой семье в Петербургском уезде. В возрасте двадцати лет окончил Ленинградский педагогический институт по специальности преподавателя естественных наук. Учил детей биологии, математике и физике. В 1929 году был тайно рукоположен в сан священника. Потом – арест, ГУЛАГ, ссылка. Освободившись, отец Николай некоторое время служил в храмах Эстонии, Латвии и Литвы. С 1958 года в Псковской Епархии: настоятель храма Святителя Николая на острове Залита. Здесь настоятель и нашел свой последний приют.