Нищеброды

Соло на клавиатуре

1.

Несусь вчерась по улице, часов в пять по полудни, опасаясь вляпаться в говнище. Люди вокруг, как крысы на тонущем корабле (по имени Псков), разбегаются в разные стороны в поисках убежища. Ветер - жуткий, снег с дождем, штормовое предупреждение…

Вдруг – в кармане вибрация мобильника.

- Саша, кто такая Светлана Прокопьева (лицо, признанное Минюстом РФ иноагентом) ? – С истерикой в голосе спрашивает у меня председатель общественно-художнического движения «ПсковАрт» Ирина Жбанова.

- А что такое? - Недоумеваю я, рискуя очутиться в глубокой луже под названием тротуар.

- Мы сейчас в Союзе художников. Тут все так возмущены. На ушах стоят. Хотят писать опровержение. Это просто позор какой-то! Ты знаешь эту Прокопьеву? – Не успокаивается Ирина.

- Лично – нет, а так – знаю. Журналистка одна псковская. Вроде как в институте регионального развития работает. Да, что случилось-то?

- Эта Прокопьева напечатала в «Псковской правде» авторскую колонку. «Союз нытиков» называется. – Рассказывает председатель «ПсковАрта».

Тут до меня начинает доходить, что назревающий скандал как-то связан с недавней пресс-конференцией трех местных председателей творческих союзов: писателей, театралов и художников.

От количества председателей на одну умственную точку меня слегка подтряхивает:

- Ладно, щас приеду. – И я с риском сломать шею, прыгаю в раздолбанный псковский автобус.

На Ленина, 1, в давно неремонтированном, неряшливом кабинете, сидят председатель местного союза художников Виктор Лысюк, художник Николай Москалев, художник же Анатолий Жбанов.

Количество художников на одну единицу площади дает взрывной выхлоп:

- Нас обосрали!

Виктор Лысюк, раскуривая сигарету и забыв о правилах этикета, орет буквально матом, который я здесь цитировать не стану, хотя хотелось бы:- Вот до чего дожили! Мы  идем к этим журналистам, в их гребаный пресс-центр, а они нас за это грязью поливают! – Возмущается Лысюк. – Да кто, она такая, эта Прокопьева? Да что она вообще понимает? Она представляет вообще, что такое художественная мастерская, холст, краски, растворители? Мозги куриные!

- Нда! Я присаживаюсь на стул, с которого тут же падаю на пол. – Плядь! Вот всегда у вас так, у художников, одна рухлядь. Где статья-то? Какое такое опровержение вы хотите сочинить?

Дядя Витя, продолжая материться, протягивает мне ксерокопию «главной газеты области».

Пока я читаю материал Светланы Прокопьевой, вызвавший столь бурную реакцию, Коля Москалев рассказывает:

- Будучи председателем союза, сидел я с мэром, просил у него льготы от города для художников. Говорю ему: мы же этот город представляем, мы ему славу делаем, на международном уровне. Он мне: - А что, у вас разве денег нет? Ну, что вы, художники, все притворяетесь бедными? Вы же картины продаете? И тогда я у мэра прямо так спрашиваю: - А вот, давай начистоту, ты сам-то хотя бы одну картину в своей долгой жизни купил? А? И тут я четко в его глазах увидел, что ничего и никогда он не покупал. А если и покупал кому-то на день рождения, то самую дешевенькую.

Между тем я отложил статейку на корявый стол.

- Ну, что ты, Саша, думаешь об этом безобразии? – Спросили у меня художники.

- Да что тут думать? Глупость! – Высказал я им свое ИМХО. – Смесь женского снобизма с чисто журналистской поверхностностью. Перегнула девка палку. Хорошо, что не мою. Вы от меня-то чего хотите? Опровергать тут нечего. Это ее личное мнение. И она имеет его высказать. Даже в газете.

- Но надо же что-то ответить. Молчать нельзя. – Заявили художники.

- Реплику в плане полемики, типа? – Спросил я. – Ага, как, значит, приспичит, как приперло, как лично задели, так меня зовете. - Обратился я к Виктору Лысюку. – А помните, недели три назад я пришел к вам на заседание правления, кстати, не просто так пришел, а по приглашению вашего же товарища Володи Бердышева. И вы меня не пустили. Я про свободу информации, а вы прямо грудью встали. Цветков даже кинулся к двери меня вышвыривать, аки зверь, с ненавистью во взгляде?

- Ну, тогда было другое, наше внутренне, дело. – Развел руками Лысюк.

- Ну-ну. А сегодня, значит внешнее. – Только и оставалось мне изречь, и мы со Жбановым отправились перевозить обратно в мастерскую дома купца Сафьянщикова  картины с последней его персоналки в выставочном зале союза.

2.

С моих слов записано верно, а теперь по-существу.

Прессуха, про которую залепила колумнистка, действительно получилась унылой, серой, нудной. Три здоровых мужика сидели и канючили про деньги. И я знал, что содержалась в их горьких словах горючая смесь правды и лукавства:

- Ах, нищеброды мы, сирые да убогие.

Председатель псковского отделения СТД, при этом, прикатил на «Мерсе», тогда как большинство журналистов приковыляли на пресс-конференцию пешком.

Я сидел, слушал нытье и испытывал одно желание: опохмелиться.

Когда седьмая часть их марлезонского балета завершилась, я все-таки задал свой вопрос председателю псковских писателей Игорю Смолькину:

- Знаете. – Говорю. – Вообще-то в этом зале сейчас присутствовало много писателей, в том числе, и я сам, которые в ваш союз, по крайней мере, пока, вступать не собираются. И денег на издание своих книжек ни у кого не требуют.

И указал, в частности, на псковского писателя и журналиста Алексея Семенова.

Реакция Смолькина меня поразила: на еще недавно добродушном лице вспыхнула резкая кошачья злоба.

- Да лично я вообще в деньгах не нуждаюсь. Я работаю только под заказ. Мне просто жалко этих бедных обездоленных людей, которым нужно хотя бы книжку издать.

Он имел в виду своих коллег по цеху.

Я осознал, что смысла вступать в полемику, тут нет никакого, и потащился в ближайшую забегаловку.

Ныне же, по прошествии времени, скорбно вчитываясь в мэссидж Светланы Прокопьевой, понимаю, что ее гнев и пафос разделяют очень многие представители модифицированного поколения гипермаркетов и Интернета.

Зачем поддерживать неполноценную культуру?

Мерило успеха художника, - наличие у него денег, а если их у него нет, - то виноват в этом только он сам. «Американская мечта нынче в моде», - вроде так пел Шнур когда-то.

И нечего бродить под забором власти с посохом и сумой.

Но лично я убежден, что, хотя «статья в федеральном законе и строчка в региональном бюджете, не сделают художника художником», - культуру поддерживать необходимо, особенно в глубинке и на окраине, поскольку ее последние островки скоро загнуться окончательно.

В этом легко убедиться, зайдя на минутку в наш Пушкинский театр.

Мы живем не на Манхеттене, а в городе, где дождь со снегом мгновенно превращают улицы в непролазное скобарское болото. А бытие, как известно, определяет сознание.

Поэтому, быть здесь успешным, это значит, к примеру, пытаться отнять у художников мастерские Дома Сафьянщикова, чтобы сделать там очередной шикарный ресторан.

А художество – для сирых и убогих. Или для тех, у кого, как фантазирует Светлана, есть «искорка в душе» вместо куска колбасы, заставляющая творить голодным.

Так вот, никакая «искорка» художнику, писателю, театралу не нужна. Как раз «искрящихся» графоманов и любителей у нас хватает.

А настоящий художник – сугубый профессионал, четко знающий, в чем его идея заключена, чего он хочет от искусства и как, и имеющий для воплощения своего замысла необходимые средства.     

Печальная истина в том, что успешных художников (в коммерческом смысле), у нас не может быть просто физически. По той простой причине, что на их творения почти отсутствует спрос, то есть публика. И нужно работать либо под заказ, то есть, допустим, клипать бездарные книжки для православных детей, либо свалить туда, где тебе предоставят настоящий профессиональный уровень, вплоть до кинематографа, и, значит, шансы на успех выше.

Я тоже люблю врубить на полную мощность «AC|DC» и никогда не откажусь от шашлыка, но этот факт вовсе не мешает мне ценить тех из провинциальных художников, которые представляются мне мыслящими и самобытными личностями.

Их совсем немного, но они все-таки есть. И их успех, подлинный, творческий, выражается вовсе не в деньгах. Вспомним хотя бы хрестоматийного Ван Гога, умершего почти нищим.

Другой вопрос, кто именно займется распределением финансовых средств, ежели их все-таки начнут, с перепугу, выделять в ближайшем или отдаленном будущем? Кто присвоит себе право распоряжаться бюджетными деньгами, только на том основании, что у него в кармане, дубликатом бесценного груза, завалялся членский билет того или иного союза – писателей, художников и Т. Д.

Творческие союзы – это ведь законсервированные банки с пауками, то есть, субъектами, далеко непростыми, на публике бросающимися в обнимку, а потом плюющими тебе в спину. Причем каждый считает себя нев..нным гением, а всех остальных – говном.

А уж если речь зайдет о распределении денег, то…

Один забавный исторический случай.

Лиля и Осип Брик, сразу оценившие Маяковского как безусловного гения, решили дать ему денег на издание книжки стихов. Маяковский запросил энную сумму. Спонсоры раскошелились. Маяковский потратил на издание примерно треть бюджета, а остальное присвоил себе. Когда позже Лиля и Осип узнали об этом подлоге, Маяковскому было очень стыдно.

Уверяю вас, большему числу наших местных деятелей искусств стыдно не станет никогда. Что такое откат, все они знают не понаслышке. Однако тут такая заковыка, что чиновники тоже - не дураки. И делиться вовсе не намерены. Сами распределят и сами себе откатят, сколько надо.

Ну, а в столицах просто масштабы другие. Там построили,  как сообщалось, уже четыре Больших театра. Не произойдет ли нечто подобное с Псковским академическим?

Если, конечно, «народный дом» не завалиться нынешней зимой. И тогда его с легкостью можно будет реконструировать в модный молодежный клуб с ресторанами и голыми девками, прыгающими под столичных ди-джеев в окружении крашеной лепнины.

Инвесторы под такой продвинутый клубный проект в центре города найдутся.

Соло на клавиатуре исполнил

Саша Донецкий