Целующиеся милиционеры

Для советских детишек не было героя авторитетней, чем знаменитый дядя Степа милиционер. И старушек с льдин спасал, и хулиганов показательно наказывал, и за общество «Динамо» на коньках рекорды ставил. Образец морально-волевых качеств и кристальной чистоты. Продукт черно-белой картины мира, где милиционер – абсолютное воплощение Добра. Но, живи дядя Степа в наши дни, его имидж наверняка был бы не столь однозначен.

Детская литература не терпит двусмысленностей. Теперь вообразим на минуту красочный комикс из новых времен. Дяде Степе пришлось бы выбирать, где получать зарплату – на светлой стороне или на темной. А у юных читателей имелся бы шанс увидеть героя со звериным оскалом - «оборотня в погонах», садиста, заталкивающего палку от швабры в анус подвыпившего обывателя, как это недавно проделал один российский милиционер, почему - нет?

Это, конечно, такая мрачная шутка, но суровая реальность, увы, такова, что даже дети сегодня понимают: человек в милицейской форме – не обязательно гарант Закона, а часто совсем наоборот, и иногда его надобно всерьез опасаться. Ведь еще неизвестно, кто перед тобой с милицейским удостоверением в кармане – добрый Джедай или злобный Весельчак У?

Президент Медведев наконец-то выступил с программной речью об обещанной  реформе правоохранительной системы, при этом не преминул потревожить и ее весьма подмоченную (если не промокшую насквозь) репутацию.

Хотя у наших милиционеров и других проблем хватает, острых и насущных: социальный статус работников, уровень зарплат и т. д., - имидж заляпан отнюдь не томатным соком, а кровью невинных граждан, и вопрос доверия общества к милиции не может не вызывать тревоги у тех, кто действительно задумывается о будущем страны. Ибо доверие граждан – это и часть профессиональной деятельности, важнейший компонент каждодневной работы милиционера, и, если хотите, тот фундамент, на котором зиждется вся правоохранительная система.

Нет доверия, и основы государства и права колеблются на ветру истории.

В России 20-го века государство, казавшееся незыблемым, аж дважды «слиняло в три дня». История учит, что когда кредит доверия иссякает, то никакие силовые ведомства уже не в силах защитить обанкротившуюся власть. Люди, исполняющие полицейские функции, либо не способны подавить возмущение, либо не хотят этого делать, пусть даже осознают, что первыми попадают под удар. Кого убивали в первую очередь в дни крушения царской империи? Городовых и агентов охранки.

При этом остается открытым вопрос: а способны ли были бы охранные структуры отстоять государственные основы, имей они в составе современные спецподразделения со спецсредствами? Через 70 лет их коллегам из хваленых отрядов спецназа, по-видимому, не хватало не только внятного приказа.            

Укреплять органы правопорядка – значит, сохранять государство, но если наш народ сомневается в легитимности всей системы, то рано или поздно она летит в тартарары. Дипломированному правоведу Медведеву не знать ли об этом?

Хочет милиционер или нет, но он представляет не только себя как индивидуума, и даже не пресловутую «честь мундира», то есть корпоративные интересы, а именно государство, причем в самой неприглядной и жесткой его ипостаси, как орган насилия и подавления.

Как раз сегодня суд должен вынести приговор майору Евсюкову, устроившему в магазине шоу в духе фильмов Тарантино, и этот вердикт, кроме чисто юридического, имеет и безусловное политическое значение.

Функцию подавления неугодных никто не отменял, и нужно, чтобы эта важная для существования правящего класса функция хотя бы выглядела «с человеческим лицом». 

Насколько бескомпромиссно и показательно судебное решение по Евсюкову, настолько общество сможет судить о дальнейших намерениях власти относительно завтрашней судьбы МВД.

И, возвращаясь к легендарному дяде Степе, подчеркнем, что он явился вовсе не из благой фантазии Сергея Михалкова, знаменитого детского поэта и по совместительству почетного «гимнюка» всея Руси, а как четкий проект в рамках вполне определенного государственного заказа.

При Сталине, после всех чисток и террора, все было предельно ясно. Моя милиция меня бережет и карает. Грубо говоря, полстраны сидит в лагерях, полстраны охраняет. Госбезопасность (исполняющая роль охранки) и правоохранительные органы еще не были четко разделены по ведомствам, поскольку торжествовало не римское право, а так называемая «революционная законность». Архипелаг гуд лак!

Выражаясь нынешним языком, царил абсолютный беспредел власти.    

Когда же ледяные годы сталинизма сменились хрущевской оттепелью, и правовая система стала принимать более или менее цивилизованные формы, с презумпцией невиновности и прочим, потребовались существенные усилия по созданию нового имиджа.

Народ не верил вчерашним палачам, боялся, презирал и ненавидел работников правоохранительных органов, прочно ассоциировавшихся с неправедной (а для кого-то и прямо преступной) властью. К тому же концептуальную популярность стал обретать неформальный песенный фольклор, где действовали жестокие «мусора» и романтичные «урки». Вспомним хотя бы творчество Владимира Высоцкого, великолепно стилизовавшего каноны блатной песни.

В народной среде, между тем, возникло стойкое убеждение, что «порядочный человек ментом быть не может». И это мнение вполне живо до сих пор, а после громких событий последних лет (майор Евсюков здесь – только крайний пример) вошло в подсознание, стало архетипом. Казалось бы, если ты честный гражданин, зачем тебе бояться и ненавидеть милиционера? Но у нас подобное (мягко говоря, настороженное) отношение к правоохранителям всех статей никого не удивляет, ведь от тюрьмы на Руси не зарекаются.

Так вот. Необходимо было срочно создать позитивный образ: как самой правоохранительной системы, так и ее представителей, и примерно с конца 50-х годов силовые ведомства (и в первую очередь МВД) стали заказывать художникам произведения искусства, прославляющие труд тех, кто стоит на страже правопорядка: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…»

Книги, кинофильмы и телесериалы стали штамповаться, как на конвейере. Расходы на рекламу значились в бюджетах отдельной строчкой. Ведомства не скупились на квартиры, гонорары и премии.

А готовых рукопись и талант продать писателей и артистов у нас всегда хватало. Знаменитый романист Юлиан Семенов, как известно, не стеснялся обслуживать сразу и КГБ и МВД. А если бы предложение поступило от американских ФБР с ЦРУ, то и тут романист вряд ли бы стал долго сомневаться.

Так или иначе, но искусство (особенно массовое, такое, как кино) делало свое дело профессионально, и каждый милиционер на экране, как и хрестоматийный дядя Степа, служил образцом верности и чести.

Чего нельзя, правда, было сказать о реальной жизни за кадром. Во что превратилась эта «закадровая жизнь» в постперестроечных условиях дичайшего капитализма, надеюсь, формулировать не надо.

Догадываюсь, что ветераны МВД вспоминают советские годы с ностальгией. Потому что нынешние реалии (включая коррупционную составляющую) им тогда наверняка даже и не снились. А вот художественного вранья сегодня точно не стало меньше. Оно стало только изощренней и мастеровитей.

Понятно, что простые граждане никогда и не судили о милиции по телесериалам типа «Улицы разбитых фонарей» или «Убойная сила», понимая, что телевизионное развлечение вовсе не чуждо заказухе.

Такая система госзаказов существует во всех странах, и Голливуд обслуживает американских силовиков так же усердно, как это делают российские художники (только уровень финансирования и технические возможности разные).

Поэтому, нажимая на кнопочку телевизионного пульта, не стоит забывать, что, случись, - не дай Бог, - реальное столкновение с криминалом, симпатичный милиционер из кинофильма к вам на вызов вряд ли приедет на авто с мигалкой.

Скорее всего, это будет усталый, замордованный работой человек. Хорошо, если не равнодушный, заматерелый в своем цинизме карьерист, так сказать, «мент в законе». Милиционер, как ни странно, тоже гражданин, и вряд ли его парадная форма может служить бронежилетом от свинцовых мерзостей жизни.

Одно из несомненных открытий довлатовской «Зоны» - это художественное освоение гипотезы, что в известной степени тот, кто сидит за колючей проволокой, и тот, кто его стережет, мало чем друг от друга отличаются.  

Так оставим елейных, до изжоги, «целующихся милиционеров» (столь иронично обыгранных арт-группой «Синие носы») сервильному искусству.

Александр Донецкий