Рясовая дискриминация

В середине декабря 2012 года в Пскове состоялось необычное судебное заседание. Несколько прихожан храма Святых Жен-Мироносиц в правовом порядке пытались доказать незаконность своего исключения из приходского собрания. Другая группа прихожан требовала отменить отказ их в это же самое собрание принять. Дополнительным поводом для судебного разбирательства стала новая редакция приходского устава, которая, по мнению истцов, противоречит российскому законодательству. Светский суд во внутрицерковные дела вмешиваться не решился. Прихожан и их лидера - бывшего настоятеля храма, а ныне простого священника протоиерея Павла Адельгейма - это не удивило: борьбу против «рейдерского захвата прихода» они ведут не первый год. «Лента.ру» отправилась в Псков, чтобы выяснить, в чем суть этого «рейдерского захвата» и за что бьются Адельгейм и его соратники.

Приходское собрание храма Святых Жен-Мироносиц 1 ноября 2012 года избавилось от 13 своих постоянных членов, еще 11 человек в собрание не были приняты. При этом исключенных на собрание даже не позвали. «Уволить» заслуженных прихожан соответствующей резолюцией попросил митрополит Псковский и Великолукский Евсевий - без объяснения причин. Настоятель прихода отец Сергий заявил, что просто «потерял заявления» новых членов, а без заявлений в собрание не принимают никого, кроме настоятеля. Эта запутанная история стала поводом для обращения прихожан в Псковский городской суд. Как ни странно, в Пскове светский суд уже не первый раз пытается разрешить церковные споры - и уже не первый раз выступает фактически на стороне РПЦ.

Около двух часов дня 13 декабря 2012 года клирик псковского храма Святых Жен-Мироносиц протоиерей Павел Адельгейм и его жена Вера Михайловна садятся в серебристую «Волгу», чтобы отправиться в Псковский городской суд. Дочь протоиерея Маша окликает священника и говорит, что нему пришли люди - поесть. «Ох, как некстати, - говорит Адельгейм и извиняется перед двумя мужчинами, которые выглядят как алкоголики. - Простите, пожалуйста. Совершенно нет времени, приходите позже». «И часто к вам так просто приходят поесть?» - спрашиваю я. «Постоянно, - отвечает Адельгейм. - Неудобно получилось, что нам уезжать».

Пригреть и накормить путников, кем бы они ни были, - забота, вполне укладывающаяся в представление о добросердечном провинциальном пастыре. Не укладывается в это представление тот факт, что уже четыре года он вместе с группой активных прихожан не вылезает из судов - церковных и светских. Ответчиками в этих процессах выступают Псковская епархия и местный митрополит. Во всех своих действиях Адельгейм строго следует российскому законодательству и церковным канонам, к чему призывает и своих оппонентов.

И уж вовсе не укладывается в современное представление об РПЦ конфронтация Адельгейма с митрополитом Псковским и Великолукским Евсевием, длящаяся уже 20 лет. Непонятно, почему митрополит до сих пор не применил к Адельгейму высшие санкции - не запретил в служении и не отлучил от церкви, учитывая, что РПЦ регулярно так поступает.

Евсевий взошел на кафедру Псковской епархии в 1993 году. При первой же встрече новый митрополит сообщил отцу Павлу, что «жизни ему в епархии не будет» - по крайней мере так об этом рассказывает Адельгейм. Свое негативное отношение к клирику Евсевий объяснил тем, что «знакомый епископ все ему рассказал про Адельгейма». Павел предположил, что этим «знакомым епископом», питающим к нему неприязнь, может быть только его бывший однокашник по Киевской семинарии Макарий (тогда - митрополит Винницкой епархии Украинской православной церкви, ныне покойный). Именно по доносу Макария (соответствующее письмо Адельгейм обнаружил в материалах своего дела) Павел в 1969 году попал в исправительно-трудовой лагерь. Там из-за несчастного случая Адельгейм лишился ноги. Впоследствии Павел не раз писал Макарию, пытаясь понять причины «иссякшей дружбы», но так и не получил ответа.

Новый неприятель Адельгейма Евсевий за 20 лет своего пребывания в Псковской епархии лишил отца Павла двух приходов, отлучил от финансирования созданный Адельгеймом приют для детей-инвалидов, а в 2008-м снял Павла с настоятельства в храме Святых жен-мироносиц. И это еще не весь список репрессий. При этом Адельгейм остается священником и неформальным руководителем своих приходов. «Не знаю, почему он меня милует. Евсевий мог бы давно запретить [в служении], - рассказывает Адельгейм. - Для этого достаточно только решения архиерея, даже мотивировка не требуется. Трудовой кодекс на священнослужителей не распространяется. Договор со священником не заключают. Трудовой книжки у нас нет. В юрисдикции РПЦ МП (Московского патриархата Русской православной церкви - прим. «Ленты.ру») 38 тысяч приходов. Священники не оформлены на работу. Архиерей дает указ, который является основанием для приема на службу, но прием юридически не оформляется».

Мы едем через весь Псков из Царевой слободы (район Запсковье), где семья попа - он сам, супруга, дочь и внук со своей девушкой - живет в частном доме. Путь занимает не больше 20 минут, в течение которых мы один раз попадаем в пробку. Адельгейм в этой пробке у кинотеатра «Октябрь» на центральной площади города оказывается постоянно и всякий раз удивляется - откуда так много машин. «Вообще, ужасно надоели эти суды. Ужасно. Толку от них, по сути, никакого. Разве что каждый суд подтверждает свою неэффективность и несостоятельность», - улыбается священник сквозь седую бороду. Для него декабрьское заседание, если считать вместе с церковными судами, - юбилейное. Десятое.

У входа в здание суда священника встречает Татьяна - из группы прихожан-истцов. Она просит у Павла благословения и сразу же его получает. Приставы у рамок металлоискателей досматривают попа - как и всякого посетителя суда. По словам Адельгейма, иногда удается обойтись без этого - когда работает сын другого прихожанина, судебный пристав. Но сегодня не его смена.

В коридоре перед залом заседаний собралось примерно десять человек, все они - истцы. Адельгейм наделяет каждого благословением. Без тени сомнения дает его и Светлане Диановой, представителю ответчика - настоятеля храма Святых жен-мироносиц отца Сергия Иванова. 33-летний Сергий, сослужитель Адельгейма, выступает в роли соответчика вместе с Псковской епархией, митрополитом Евсевием и управлением Министерства юстиции по Псковской области. Епархия, митрополит и Минюст своих представителей, в отличие от отца Сергия, в суд не прислали. На вопрос, почему сам отец Сергий не пришел в суд, Дианова с вызовом отвечает: «Потому что он священник. Ему есть чем заняться, вместо того чтобы по судам таскаться».

Отец Павел Адельгейм участвует в слушаниях по делу о незаконном разгоне общины в Псковском городском суде. Этот суд для отца Павла не первый и, как он сам считает, не последний.

Отец Сергий, принадлежащий к группе поддержки Евсевия, - еще один постоянный оппонент Адельгейма. В 2008 году Сергий выступал ответчиком по делу об увольнении с поста директора православной общеобразовательной школы регентов Ивана Адельгейма, сына Павла Адельгейма (регент - дирижер церковного хора - прим. «Ленты.ру»), который и создал эту школу при храме, равно как и приют для детей-инвалидов. В 2008-м сперва псковский городской, а затем областной и Верховный суды признали увольнение Ивана Адельгейма законным, ссылаясь на Трудовой кодекс, в соответствии с которым назначенный руководитель управляющей организации может досрочно расторгать договор с директором подразделения без объяснения причин (школа управляется храмом). Несмотря на то что сама статья считается спорной, в данном случае законодательство нарушено не было - Ивану Адельгейму и его отцу пришлось с этим смириться. Доводы о том, что это увольнение - одна из репрессивных мер, предпринятых Евсевием в отношении оппозиционного протоиерея, на суд все равно не подействовали бы.

Зато в ходе рассмотрения того дела вскрылось другое важное обстоятельство. Для принятия решения городскому суду потребовалось ознакомиться с нормативными актами, устанавливающими правовые отношения между настоятелем храма и директором школы регентов. Этими документами оказались внутренний устав РПЦ (в Минюсте не зарегистрированный) и устав прихода, который указывает, что директор школы прямо подчиняется настоятелю. Обнаружилось, что 14 марта 2008 года, буквально через пару недель после назначения настоятелем, отец Сергий, подписав протокол приходского собрания, зарегистрировал новый устав прихода в измененной редакции. В соответствии со старым уставом, высшим органом управления прихода было его собрание. Новая редакция передала управление митрополиту. Митрополиту отдали и управление имуществом прихода. Таким образом, от управления отстранили тех людей, которые приход своими силами и создавали.

Павел Адельгейм точно знал, что никакого приходского собрания, посвященного изменению устава, не проводилось. Поэтому в скором времени с его стороны последовал новый иск - о признании незаконной регистрации устава по подложному протоколу. «Городской суд вынес постановление, которое теперь уже стало для него классическим: внутрицерковные отношения находятся вне компетенции суда общей юрисдикции, - вспоминает Адельгейм. - Да еще и определил, что истцы никогда не были прихожанами храма и членами приходского собрания».

По документам, представленным Сергием, так оно и было, ведь помимо регистрации нового устава он заново перерегистрировал и сам приход. При этом учредителями прихода, согласно реестру юридических лиц (ЕГРЮЛ), были именно те самые прихожане, которые и подали иск. Без их ведома ни регистрация устава, ни тем более перерегистрация «местной религиозной организации» (так официально именуется приход) в соответствии с законом невозможна. В новую запись в ЕГРЮЛ Сергий занес только свое имя, прихожане оттуда исчезли совсем.

Областной суд в 2009 году признал действия Сергия незаконными. После этого процесса по обращению Адельгейма состоялся еще и Общецерковный суд, не собиравшийся сто лет. На его заседании в 2010-м присутствовали и Сергий, и Павел. Адельгейм просил рассмотреть не только формальный вопрос с перерегистрацией прихода, но и деятельность митрополита Евсевия вообще. Общецерковный суд тогда осудил (то есть пожурил) Сергия и велел впредь относиться к документам с должным вниманием. Жалобы в отношении Евсевия иерархи рассматривать отказались.

После Общецерковного суда страсти вокруг прихода на некоторое время улеглись. Про новый устав никто не вспоминал, Сергий даже принес публичные извинения перед собранием за свою «оплошность». Весной 2011 года, когда митрополит Евсевий издал распоряжение о внеочередном заседании приходского собрания, конфликт разгорелся с новой силой. Главным пунктом в повестке собрания, назначенного на 18 апреля 2011-го, был вопрос о принятии нового устава - в редакции, рекомендованной Священным Синодом РПЦ и согласованной с Минюстом. Для проведения собрания и ознакомления с новым документом в храм прислали благочинного Пскова Иоанна Муханова (благочинный - своего рода ревизор митрополита, докладывающий ему о состоянии дел в подведомственных приходах - прим. «Ленты.ру»). Из 35 членов собрания с новым уставом были знакомы только двое - Павел Адельгейм и Сергий Иванов. Настоятель предложил проголосовать за принятие документа, не знакомясь с его содержанием. Адельгейм обратил внимание, что документ касается также мирян, которые ни о какой новой редакции устава понятия не имеют, и предложил перенести голосование, чтобы все заинтересованные успели с ним ознакомиться. Большинством голосов собрание поддержало Адельгейма.

Следующее голосование вновь не состоялось, поскольку ни настоятель, ни благочинный Пскова на него не явились. А в конце мая 2011 года прихожане, отказавшиеся голосовать за устав (в том числе и Адельгейм) получили повестки в епархиальный (церковный) суд, который решил исключить из состава приходского совета шесть человек. Основание: они отказались голосовать за новый устав. Голосов против, по мнению епархиальных властей, просто не должно существовать.

Среди исключенных членов собрания были учредители прихода Виктор Яковлев, Александр Гуков и другие ближайшие сподвижники отца Павла, которые еще в советское время собрали «двадцатку» - инициативную группу верующих, необходимую для регистрации прихода, - и восстанавливали храм Святых жен-мироносиц.

Виктор Яковлев на заседании епархиального суда не присутствовал, но его допрос председатель суда Петр Нетреба провел по телефону. Разговор, расшифровку которого Яковлев опубликовал в местной прессе, наглядно иллюстрирует нежелание епархии в принципе воспринимать тех, кто против.

- Вы за или против устава? - спрашивает Нетреба.

- Ну, я бы внес кое-какие изменения.

- Вы не имеете права этого делать.

- В таком случае зачем вам голосование? Зачем вам мой голос? Отдайте распоряжение утвердить устав, и собрание не понадобится.

- Такое распоряжение есть, и вы, как член приходского собрания, обязаны подчиниться.

- В таком случае настоятель должен был ознакомить с ним собрание, и я подчинился бы в порядке дисциплины.

- Если настоятель предлагает принять устав без изменений, значит, такое распоряжение есть. Вы что, ему не верите? Если вы не подчиняетесь - тем самым вы выходите из приходского собрания, если вы не согласны.

Из допроса другой прихожанки Веры Игнатьевой также следует, что устав должны были принять без каких-либо изменений и возражений.

Распоряжение, о котором упомянул Нетреба в разговоре с Яковлевым, - это принятый Cвященным Синодом РПЦ документ. В нем действительно говорилось о том, что патриархом предписано перерегистрировать уставы всех приходов на территории России. Однако распоряжение было дано архиереям епархий, и если до простых священников они его донести могли, то миряне ему подчиняться не обязаны. К этим доводам, озвученным Адельгеймом, епархиальный суд не прислушался и принял решение об исключении сподвижников, которое позже утвердил митрополит Евсевий. За ним последовали другие суды и апелляции. Были исключены девять членов собрания, включая еще одного учредителя прихода - Ивана Адельгейма. После этого из учредителей в приходе остался один лишь Адельгейм-старший.

С отцом Сергием Ивановым я встречаюсь в конце вечерней службы. Мы проходим в библиотеку в Воскресенском пределе храма, где какое-то время решаем, кому сесть за стол, а кому - на стул рядом. В итоге, расправляя широкие рукава новенького стихаря, за стол садится Сергий. "Первое, что я вам должен сказать - это то, что я не имею права давать никаких интервью без благословения архиерея", - говорит Сергий, поглаживая аккуратную бородку. Иванов - особенно на фоне вечно взлохмаченного седого Адельгейма - выглядит очень аккуратно. От него приятно пахнет одеколоном, волосы собраны в аккуратный маленький хвост; двигается с достоинством. Правда, указания митрополита он исполняет не столь аккуратно - тут же пускается в размышления на тему противостояния «двух старцев»: «Все это глупости, конечно. Ну что им двоим делить? Митрополит и обычный священник - смешно. Два старца, у обоих за плечами - великие дела. Делить им нечего».

Иванов часто задумывается, припоминая события прежних лет. «Когда я пришел в приход, можно сказать, началась настоящая травля. Представьте, мне 28 лет было - почти мальчишка. А тут - на тебе: милиция, прокуратура, устав. Кому вообще этот устав нужен? Никто его никогда не читал и не читает. А все эти собрания - чистая формальность. Пройдитесь по приходам, спросите - кто собирает? Никто», - рассказывает отец Сергий. Он утверждает, что Адельгейма отлучили от кормушки, что он сутяжник, который манипулирует людьми. Зачем ему столько приходов? - вопрошает Сергий. «Но он очень умный, честный человек. Прекрасный богослов - и в жизни совершил множество благих деяний, - добавляет Иванов. И возвращается к основной мысли. - Вся эта история - чистая политика. Отец Павел - вообще прекрасный политик. Он умеет объединять людей. Но посмотрите: вся его община, которая судится, это все новые люди, которые пришли в церковь за последние пять лет. А где старые? Старых нет, потому что они поняли, что их используют для достижения личных целей».

* * *

Несмотря на то, что светский и Общецерковный суды признали исключение членов законными, резолюция о принятии устава не принималась митрополитом Псковским и Великолукским до нынешней осени. Приход все еще функционировал по старому уставу - и в составе его приходского собрания оставались люди, не желавшие принимать новый документ. Формально возможность исключить несогласных давал только новый устав, в котором пункт об исключении «решением приходского собрания» заменен новым: «Епархиальный архиерей единоличным решением вправе исключить всех (часть) членов из состава Приходского собрания и включить в его состав новых членов по собственному усмотрению».

Видимо, к 31 октября 2012 года терпение митрополита Евсевия иссякло и он перешел в наступление. Для начала исключил 13 членов прихода, а еще 11 новых членов не принял; чуть позже - продавил принятие нового устава. Митрополит Псковский и Великолукский таким образом совершил путешествие во времени: 31 октября 2012-го он исключил прихожан из собрания по правилам нового устава (то есть единоличным решением), а 1 ноября 2012-го оставшиеся девять членов (среди которых остались только служащие храма, состоящие на зарплате, весь старый состав зачистили) приняли новый «Типовой устав прихода РПЦ МП» по правилам старого - простым большинством голосов. Против выступил только Адельгейм. Исключенных членов на то собрание просто не позвали.

В середине декабря этой историей занялся Псковский городской суд. Накануне заседания, 13 декабря 2012 года, судья Римма Лугина призналась мне, что не совсем понимает, в чем суть дела и почему внутрицерковные распри должны решаться в светском суде. Создавалось впечатление, что для нее это дело - досадное недоразумение, которое просто отнимает время. Для прихожан и Адельгейма, который выступил инициатором нынешнего процесса (но в списке истцов не значился), дело имеет принципиальное значение.

Мироносицкие прихожане преследуют две цели. Цель первая – «поддержать отца Павла в его борьбе с произволом архиерея». Цель вторая - восстановить себя в правах в качестве членов приходского собрания храма и признать незаконным собрание, состоявшееся без их участия.

Во время слушаний Лугина имела вид человека скорее скучающего, нежели заинтересованного в том, чтобы разобраться в сути дела. Заседания закончились ожидаемым для Адельгейма и прихожан решением - в удовлетворении исков отказать. Основание - 4 статья федерального закона «О свободе совести»: «Государство не вмешивается в деятельность религиозных организаций, если она не противоречит действующему законодательству».

По мнению Адельгейма, новый устав как раз противоречит действующему законодательству. Взять хотя бы Конституцию, а именно 55-ю ее статью, в которой сказано, что «в РФ не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина». Устав РПЦ и устав прихода - конечно, не федеральные законы, но именно на их основе функционирует церковь Московского патриархата. Это законы внутрицерковные. При этом действие устава прихода распространяется и на третьих лиц, то есть мирян, вовлеченных в жизнь церкви. Один из основных посылов Адельгейма состоит в том, что церковное законодательство не должно противоречить законодательству светскому.

«Вот простой пример, - говорит адвокат Адельгейма Денис Козырев. - Представьте Толстого, которого предают анафеме. Перенесем действие в наше время. Если следовать нынешнему законодательству, получается, что церковь могла отказать Толстому в совершении таинств и посещении храмов с позиции собственника этих храмов, так же, как и участвовать в религиозных объединениях. Законодательство говорит о том, что церковь действует на основе внутренних уложений, не противоречащих законам РФ. Однако документы вроде устава прихода им как раз противоречат. Есть собрание, состоящее из учредителей ЕГРЮЛ, то есть приход - это самостоятельное юридическое лицо, зарегистрированное Минюстом. Есть митрополит, который не является членом этого юридического лица, и значит - не может исключать его учредителей. Обе религиозные организации, согласно статье 14 Конституции, отделены от государства и равны перед законом».

«Распуская приходское собрание, он [митрополит] нарушает закон, - продолжает Козырев. - На основе внутрицерковного документа - устава РПЦ, который фактически ограничивает власть архиереев только властью патриарха, митрополит исключает из юридической организации ее членов, чтобы принять документ, который позволит ему впредь делать то же самое без ограничений. В какой-то мере мы получаем попустительство законодательства и умелое этим пользование архиереями».

Попустительство беззаконию архиереев возмущает Адельгейма. С одной стороны, отец Павел - прогрессивный представитель духовенства. Он выступает на конференциях, читает курс церковного права в Свято-Филаретовском духовном институте в Москве, выступает в защиту Pussy Riot, пишет статьи; его блогу в ЖЖ на Пасху исполняется четыре года. Адельгейм всеми своими действиями последних лет выражает позицию: внутренние положения РПЦ должны работать в соответствии с законодательством РФ, не подменяя их, а самой церкви не нужно вторгаться во все новые и новые области светской жизни.

Но он вовсе не реформатор и, по его словам, не добивается раскола или отставок верховного духовенства. Напротив, Адельгейм в первую очередь ратует за соблюдение церковных догматов, пусть и с поправкой на современность. Своей же основной мотивацией он называет совесть и преданность церкви, в которой он был рукоположен в сан.

«Есть проблема архиерейских капризов, которые унижают их самих. Они словно маленькие девочки, только с большими животами, - улыбается священник. - Эти капризы, этот произвол, который чинит высшее духовенство, унижает архиерейское достоинство, сан священнослужителя. Это разрушает церковную жизнь. Сейчас мы наблюдаем как раз тот случай, когда люди хотят объединения, хотят участвовать в этой самой церковной жизни, а желание архиерея управлять всем единолично, отнимая у народа всякую активность и инициативу, разрушает единство церковной общины».

Мы возвращаемся к дому священника. Адельгейм глушит двигатель.

«Понимаете, с церковью, как и с родиной, - говорит клирик. - Если ты не согласен с нынешним режимом, у тебя есть три пути: смириться и молчать, эмигрировать, уйти в оппозицию. Я из своей церкви эмигрировать не намерен. Сидеть и молчать я тоже не умею. Изменился за годы моего служения не я, изменилась именно церковь. И с этим надо что-то делать».

Максим Мартемьянов, «Лента.ру»