Сцена / Обзоры

Прости нас, Сережа, мы всё

04.04.2021 09:26|ПсковКомментариев: 3

Как Родина - Есенин для каждого начинается с чего-то своего, заветного и сокровенного. С зелененького двухтомника, выпущенного издательством «Современник» в 1991 году семимиллионным тиражом. С хрестоматийной «Белой березы» и раздирающей душу «Песни о собаке», прочитанных в школьном учебнике. С ковра на стене: в любой уважающей семье к этому признаку упорядоченного быта прилагалась фотография с кудрявым голубоглазым блондином: на шее бант, во рту трубка, трость у плеча. В таком виде он стал предметом восторгов множества юных дев, цитировавших наизусть последние слова поэта, написанные кровью.

Фото: пресс-служба Псковского драматического театра

Есенин спектакля «Бессонница», представленного впервые на суд псковской публики 2 апреля студентами актерского курса Российского государственного института сценических искусств, начался с рассветного солнца и юношеских стихов про «милашкину любовь» да «серебряные росы». Артисты Ислам Галиуллин, Даниил Иванов, Анастасия Коренцова, Андрей Ярославлев выходили из темноты в свет сцены нового зала Псковского драматического театра и читали знакомые всем строки. Без каких-то новаторских потуг, без претензии на глубинный патриотизм и высокую пафосность. Правда, без штампов не обошлось: лирического героя с большой бутылью, к которой он время от времени прикладывался, зритель, к сожалению, все же увидел. Но есенинские стихи все-таки заглушают прямолинейность: «коль черти в душе гнездились - Значит, ангелы жили в ней».

А после рассветных стихов - понеслась: на фоне черно-белых кадров хроники «Петербург, 1917» валит снег из всех щелей и повсюду - блоковские «Двенадцать». «Черный вечер. Белый снег. Ветер, ветер, на ногах не стоит человек» - указы, декреты, распоряжения, речевки и плакатные лозунги - летят со всех сторон бумаги, проклинающие мягкотелую интеллигенцию. Летят и не тают, сбивают с ног, тяжелея, липнут, тянут к земле.

По сцене мечется, передвигаясь с места на место, железная лестница-этажерка: она превращается то в трибуну для очередного дедушки Ленина или железного Феликса, то в тяжелый груз, который несут на плечах актеры, читающие монолог Хлопуши - «тяжелее, чем камни, я нес мою душу». Если в чтении промелькнешь взглядом одно-другое слово, то здесь, в темноте притихшего зала - не получится. Каждое слово чеканное, осмысленное, яркое, врезающееся в память.

А если вдруг что-то все же ушло в расфокус (телефон, допустим, зазвонил у кого-то в третьем ряду справа), то дублем для тебя идет старая запись этого монолога в исполнении автора. Я помню, как пластинку с голосом Есенина-Хлопуши нам, девятиклассникам лицея №15, включала учитель русского языка и литературы Татьяна Борисовна Жукова. До мурашек пробирающий крик-требование: «Проведите, проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!» спустя годы возымел тот же эффект разрывающейся бомбы. К тому же на экране транcлировались архивные кадры «с живым Есениным»: поэт на церемонии открытия памятника «пролетарскому» поэту Алексею Кольцову в Москве и второе видео - с Айседорой Дункан. Размытое, растерянное как будто лицо застывает и растворяется в темноте.

Контрастом после стихотворных строк прозвучали страницы допроса Есенина, устроившего драку в кафе: «занимаюсь поэтом», «виновным себя в хулиганстве признаю», «в оскорблении представителей власти при исполнении служебных обязанностей - не признаю». Казенные подписки и постановления, справки и протоколы вновь засыпают золотую голову, маячащую «на шее ноги». Под разными голосами является к поэту «черный человек» - роковой визитер Моцарта, накликавший заказом «Реквиема» саму смерть. Великолепная есенинская звукопись пронизывает воздух - ч-к, ч-ш, с-ч-х: «То ли ветер свистит Над пустым и безлюдным полем, То ль, как рощу в сентябрь, Осыпает мозги алкоголь».

По моим ощущениям, самым проникновенным стихотворением спектакля стало классическое «Не жалею, не зову, не плачу». Оно стало эмоциональной кульминацией всего рассказа о Есенине, выстроенного режиссером постановки заслуженным артистом России Сергеем Попковым. В этом произведении сконцентрировались все характерные для поэта образы, мотивы, художественные приемы - именно его мне захотелось перечитать в первую очередь по возвращению домой. Как-то по-новому оно заиграло в общей ткани спектакля.

Естественным финалом «Бессонницы» стало стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья...» - светлый аккорд после дисгармоничного рваного «Черного человека» и звона вдребезги разлетевшегося зеркала, символа разбитой жизни поэта. «Сумасшедшая, бешеная кровавая муть» обернулась не «исцеленьем калекам», а самой что ни на есть смертью - в стране, где «жить, конечно, не новей». Где 100 лет спустя ничего не изменилось - ни для поэта, ни для мужика, ни для «этого человека».

Елена Никитина

ПЛН в телеграм
Лента новостей