Блоги / Александр Донецкий

Словарный запас. Ностальгия по Ъ

07.09.2015 13:50|ПсковКомментариев: 36

В русском языке нет слов, начинающихся на твердый знак. Зато имеются слова, на твердый знак заканчивающиеся. Например, в Пскове в прежние годы выпускали водку «Пушкинъ», а сегодня есть отель «Пушкинъ». Водка «Пушкинъ» - гадость редкая, и одноименная гостиница - не пять звезд, но вот, подишь ты, заканчиваются на ер. В Москве выходит в свет уважаемая газета «КоммерсантЪ»; у нас в провинции - «КурьерЪ». А еще живет целый поэт, который неизменно украшает свою фамилию этим самым ером. Ведь понятно, что ер (именно так называлась эта буква до реформы русской орфографии в 1918-м году). - это именно стилистический знак, виньетка ложной сути", отсылающая в прошлое. Которое кажется нам почему-либо лучше и приятней, нежели настоящее, презренные «здесь и сейчас», как верно заметил тот же поэт Пушкинъ, «что пройдет, то будет мило».

Напомню для непосвященных, что твердый знак, в прошлом ер - двадцать восьмая буква русского алфавита. Как полагают лингвисты, до примерно XII века ер обозначал на письме так называемый редуцированный, то есть краткий гласный звук, нечто среднее между Ы и У. Потом этот гласный древнерусский язык утратил, а буква осталась, просуществовав в русском письменном языке аж до 18-го года, и только большевики решились выкинуть ее из алфавита.

И выкинули. Причем совсем. На фиг она нужна. Если что, обойдемся апострофом. Однако вскоре выяснилось, что ер все-таки нужен. Хотя бы для того, чтобы обозначать звук «йот» в таких словах, как «разъяренный, подъезд, объявление». И букву ер реабилитировали и вернули. И нынче это не только разделительный твердый знак, но и символ особой эстетики, важная стилистическая помета, своего рода украшение, призванное сигнализировать о связи с историей, обязательно далекой, за сто лет. О преемственности отечественной культуры, обязательно славной, покрытой благородной патиной, таинственным флером, как, допустим, «Серебряный век» с его утончённостью и изысками. Ер - это всегда признак ностальгии по прошлому, и это именно разделительный знак, отделяющий ту, сгинувшую в небытии Россию, сохранившуюся исключительно на старых фотографиях, от России нынешней, постсоветской и актуальной, той, что бросается в глаза ежедневно. Бросается иногда буквально - своими грубостью, пошлостью, безвкусицей, разрухой и панельным уродством. Ер - это знак отчуждения и безвозвратной утраты.

Я люблю рассматривать ухоженный губернский Псковъ на старых открытках. Фасады дореволюционных зданий свидетельствуют о хорошем среднем вкусе русских архитекторов. Мощенные камнем улицы придают уют и, так сказать, европейский лоск. Театральные тумбы и конные трамвайчики, изящные газовые фонари, вывески с неизменными ерами мило указывают на утраченную аутентичность. Люди, случайно попавшие в кадр, - кто они? Погибли в горниле революции и гражданской войны? Эмигрировали за границу, в Париж и Берлин? Или, быть может, дожили свой век в родном городе, испытав все последствия социального взрыва, разделив все несчастья с родной страной? Кто знает?

В любом случае, тот давний, милый, губернский Псков с излишним ером на конце - в прошлом, которое вернуть нельзя. И не потому, что его безжалостно разбомбила советская авиация. А потому, что у новых людей, заселивших город после войны, не было никаких обязательств, никакого стремления воссоздать (хотя бы внешне) тот мир, что сохранился черно-белым слепком на поблекших фотографиях.

Война - штука страшная, но объяснимая, и Псков тут не исключение. Скажем, известно (это исторический факт), что во время наступательной операции на город Пиза в Италии американцы хотели разбомбить легендарную Пизанскую башню, поскольку она использовалась немцами для корректировки огня. Пизанская башня не пострадала по чистой случайности (немцы оставили ее за несколько минут до артиллерийского обстрела), и никакая историко-культурная ценность этой несомненной мировой достопримечательности не смогла бы заставить солдат ослушаться командирского приказа. Жизни братьев по оружию дороже, чем любая средневековая архитектура.

Да, Пскову сильно не повезло во время Великой Отечественной войны, здесь находился немецкий штаб группы армий «Север» со всеми вытекающими отсюда разрушительными последствиями, и Псков нещадно бомбили всю войну. От губернского города почти ничего не осталось. И все же, как мне представляется, главная беда заключалась вовсе не в этом. А в том, что для советского человека (для партийного руководителя, для главного архитектора, составлявшего новый план города, для вчерашнего крестьянина, приехавшего в Псков из какой-нибудь порховской деревни) губернский, дореволюционный Псков и не представлял никакой ценности. Ровно - никакой. Ни эстетической, ни исторической, ни этической. В итоге на развалинах выросли вовсе не бережно восстановленные дома, не старый уютный город, а советский убогий новодел.

Вместо исторических улиц - в лучшем случае площади, скверы и сталинский ампир. В худшем - мерзость запустения и хрущевские трущобы. По-европейски мощеные улицы и тротуары закатали в безликий асфальт. То немногое, что осталось после бомбежек, добило равнодушие и бесхозяйственность. Расселенные ветхие дома отдавались без боя бомжам. Все это длилось и длится десятилетиями. Самый печальный в своей бесстыжей наглядности пример - судьба дома Батова, стыдливо прикрытого заборами и тряпочными транспарантами.

Многие города Европы были разрушены не меньше Пскова. Вспомним Варшаву, Дрезден, Неймеген. Но в них горожане решили по возможности восстановить утраченное, воссоздать городской дух, Genius loci - Гений места. В советском Пскове «Гением места» предпочли не заморачиваться. Кому были нужны губернские развалины с их выгребными ямами и дровяными сараями? Никому. Ни жителям, ни руководству. Хорошо еще, средневековые церкви оставили под склады. Большая удача, что восстановили крепостные стены (те, что успели отреставрировать до Перестройки). Но чего так и не сделали - не воссоздали ощущение целого, не оживили, не реанимировали «Гения места». Псков в этом смысле подобен оставленным античным городам. Фрагменты древних стен еще в наличии, чудом сохранились, а жителей- уже нет. И никто не помнит, что это были за люди, и как они выглядели. Вместо жителей - захватчики, не стесняющиеся вопить: «Снесите наконец эти бомжатники!».

Мне могут возразить: а как же Кром? Как же уникальные церкви и памятники гражданской архитектуры? В Пскове, разумеется, сохранились замечательные места - островки подлинной старины, а вот Старого города как такового, как концепта, как единого пространства, единой среды - нет. Имеются отдельные и разрозненные живописные фрагменты внутри зияющей пустоты; жуткий город контрастов, наверное, самый показательный образец которого - пятачок на улице Герцена между средневековой Церковью Богоявления, современным четырехзвездочным отелем и кирпичной общагой шестидесятых с выбитыми окнами. Этот район на Запсковье с его чудесным видом на ландшафт реки Псковы - великолепный в своей очевидности образ современного Пскова, его нынешнего положения: восстановленный православный храм, которым восхищался Ле Корбюзье, новодел богатого отеля и убогое наследие шестидесятых. Что связывает эти три фрагмента? Ничего. Там нет никакой материи для связи, для воссоздания целого. Рыхлый асфальт - слишком ненадежная основа. Заходишь за поворот, и попадаешь в привычную, захолустною подворотню, которую нельзя уважать. К которой нельзя относиться с почтением.

Неподалеку вот строят нарядный туркластер, местными жителями, потомками понаехавших колхозников, воспринимаемый явно как нечто чуждое, как лишняя пейзажу вставка, которую следует срочно загадить. То есть вернуть в обычное состояние общей неразличимости и омерзения. Разбить фонари, раскурочить скамейки, оставить черные шрамы граффити.

Весь этот вандализм ведь тоже - знаки. Правда, они, если куда и отсылают, так в настоящее, в привычный всем Ад. Который - мы сами.

Саша Донецкий

ПЛН в телеграм
 

 
опрос
Необходимо ли упростить выдачу оружия в России?
В опросе приняло участие 243 человека
Лента новостей