«Черная молния» вызывает чувство стыда

Нанокарбюратор

К новогоднему киностолу «Черную молнию» преподносят как первый отечественный фильм о супергероях. Что тут сказать? Выбирайте импортное.

Я бы в бэтмены пошел, пусть меня научат!

Где? Да вот хотя бы в МГУ, куда поступает герой «Черной молнии» (Григорий Добрыгин), которого колбасит от несоответствия желаний и возможностей. Дима — сын водителя трамвая (Сергей Гармаш), но мечтает о новом «мерседесе» и блондинке за соседней партой. Проблема в том, что «мерседес» есть у друга (Иван Жидков), и приехавшая из Нижнего Новгорода блондинка (Екатерина Вилкова), не будь дура, делает правильный выбор, но на всякий случай хлопает глазами в сторону нашего скромняги. А тут как раз успешный бизнесмен (Виктор Вержбицкий) читает лекцию о пользе эгоизма и коварно дарит Диме миллион рублей, чтобы тот никому не помогал. Миллион Дима глупо возвращает, но заражается идеологией стяжательства, нанимается к человеку приезжей национальности развозить цветы на подаренной отцом черной «Волге» ГАЗ-21 и случайно выясняет, что автомобильный антиквариат способен летать.

Почему вдруг летать? А там нанокатализатор установлен.

От великой, истинно российской технологической идеи авторов сценария отделял буквально один шаг, но газета «Ведомости» не жадная и не лезет за словом в карман, как Вержбицкий за миллионом. Господа, будете делать продолжение, можете использовать для описания ноу-хау наш заголовок: штуку, установленную под капотом «Черной молнии», конечно, следовало назвать нанокарбюратором и немедленно запатентовать как средство спасения всего отечественного автопрома.

Извините, уважаемые читатели, мы отвлеклись.

Титр «Тимур Бекмамбетов представляет» надо понимать как «нет, это не “Ночной дозор”, и не “Дневной” тоже». После пресс-показа критики вяло поспорили, можно ли назвать Бекмамбетова нашим Люком Бессоном. Тот в качестве продюсера потерял всякий стыд, зато наладил во Франции производство жанрового кино, способного на местном рынке противостоять Голливуду. «Черная молния» сделана по тому же принципу: местный антураж нахлобучен на голливудский жанр, как валенок на вибратор. Москва вместо Готэм-сити, «Волга» вместо «бэтмобиля», физик-лирик с гитарой вместо «безумного ученого». А также злодей с грандиозно абсурдной мотивацией (пробурить с помощью нанокатализатора геологическую платформу Москвы, под которой не счесть алмазов) и таинственный супергерой, который совершает ужасную моральную ошибку, но в качестве искупления начинает творить добро, в одиночку заменяет МЧС, спасает блондинку и столицу нашей Родины.

Плюс по-российски бессовестный продакт-плейсмент, которого, кажется, больше, чем спецэффектов (не забыты даже покрышки известного производителя).

Плюс по-российски подобострастное упоминание власти: «У Путина такая же!» (про черную «Волгу»). «Ага! — обрадовался коллега Юрий Гладильщиков. — Так вот кто главный-то супергерой!» Точно. А пока, злодей, одолей-ка меньшого брата.

Похоже, производители «Черной молнии» рассчитывают исключительно на публику младше 25-ти: ей еще неведомо чувство стыда при прослушивании диалогов, сочиненных современными отечественными сценаристами. Во всяком случае, кому, как не режиссеру Александру Войтинскому, знать чаяния молодежи: до постановки «Черной молнии» он продюсировал группу «Звери», голосившую: «А любовь, зараза, не дается сразу». Вот и кино про то, что любовь шаурмой не купишь. Тут нужна если не летающая «Волга», то хотя бы наномерседес.

Олег Зинцов, «Ведомости»