Сгореть, как Жанна д’Арк

Известный театральный режиссер из Петербурга Семен Верхоградский ставит в Псковском театре драмы «Жаворонка», одну из самых популярных пьес французского драматурга Жана Ануя.

Премьера состоится в пятницу, 21 мая, и, как часто это случается у Верхоградского, «Театральная версия чуда в Домреми» должна либо стать бесспорным художественным событием, либо с треском провалиться.

Во всяком случае, подобный исход не отрицает режиссер, работавший главным режиссером в главных репертуарных театрах Новосибирска и Петрозаводска, а сейчас предпочитающий чувствовать себя свободным художником.  

- Семен Яковлевич, не занимаются ли приглашенные режиссеры банальной халтурой?

- Обычно в театре средний спектакль занимает до двух месяцев, иногда чуть дольше. Бывают ситуации совершенно парадоксальные: один из лучших своих спектаклей я поставил за 12 дней. Так получилось, но, правда, я это сделал в своем театре. А если приезжаешь в чужой серьезный театр, независимо от того, знаешь ты артистов или нет, то от начала постановочного процесса до премьеры можно все успеть и за полтора месяца и за три, а можно вообще ничего не успеть. Все зависит от того, как ты знаешь материал, себя и артистов, ситуацию. Занимаешься при этом только спектаклем. И в 19-м веке, и в 20-м, бывало, ставили спектакли и по полгода, и даже некоторые по 3 года, но это, скажу я вам, бред. В 21-м веке все ускорилось, сейчас нужно быстрее думать, быстрее ставить, быстрее играть. Если поставить сегодня спектакль на 4 часа, то такой спектакль обречен, что бы ты там не делал. Вот пришел я на спектакль Левы Додина, он талантливый человек, который сделал 3 серии по 3 с половиной часа. Я пришел и первую серию проспал, потом плюнул и ушел.

- Почему?

- Потому что понял, что меня не уважают. Режиссер как бы сказал мне: «Я - гений, а ты, зритель, дурак!» Никто не выдержит такого. Все побегут к бизнесу или ребенку. Сегодня максимум, что можно зрителю предложить, это два с половиной часа с антрактом. Не потому, что это обязательно плохо. А потому что – время. Вот про это, как кажется, я и ставлю Ануя, это и есть в пьесе.

- Как Вы оцениваете труппу Псковского театра?

- Как я  оцениваю? Есть пара, тройка, четверка хороших артистов. Труппы в псковском театре нет. Но я все это понимаю: у меня в Новосибирске был шикарный актерский состав. Пока я их собрал, прошло четыре года. Кто-то в Пскове этим должен заняться. Либо директор, либо художественный руководитель. И это очень трудный кропотливый процесс. Главное – найти того, кто хочет что-то сделать. А уж тот, кто хочет что-то сделать, будет собирать людей. Если ремонт в Псковском театре будет сделан в реальные сроки, то есть года за четыре, у художественного руководителя будет время заняться формированием труппы. И тогда можно построить новый театр. Театры, они ведь, как… рождаются, живут и умирают. В Псковском театре, - так уж получилось, - закончился процесс до основания. А вот будет ли новое рождение?

- Если все так плохо, то непонятно, как Вам удалось поставить «Жаворонка»?

- Если вы футбольный болельщик, то знаете, что у команды «Спартак» из Нальчика денег на порядок меньше, чем в моем любимом «Зените». И не то что звезд, но и хороших профессионалов нет, но есть тренер, и «Спартак» из Нальчика идет на четвертом месте, и этот результат – не случайность. Вот дарование от Бога у тренера.

Конечно, было бы хорошо, в три раза легче поставить этот спектакль, если бы у меня была сборная актеров Санкт-Петербурга. Но можно достичь результата и с тремя-четырьмя профессионалами. Потому что остальные тянутся за ними. Пусть они не умеют, но они видят, как можно делать, и тянутся. У нас здесь даже был артист, которому было все по фиг. А теперь ему не по фиг. Уже одно это дает мне уверенность в качестве. Не умеешь работать с актерами, не берись. Я даже более того скажу, у нас в этом спектакле будет одна работа, которую можно будет представлять на любые «Маски», на любые Канны.

- Это чья работа?

- Не скажу. Если зритель не увидит, значит, я дурак. Пара работ будет очень хороших. Одна работа – на сто процентов непредсказуема. И вообще весь спектакль непредсказуем. Либо это будет событие не псковского, а российского  уровня, либо грандиозный провал. Середины быть не может. Но это нормально.

- Момент риска?

- Момент искусства. Можешь не угадать тему. У нас сейчас 90% театров существуют вообще без творческого риска. Вот это к искусству не имеет отношения вообще никакого.

- О чем ваш «Жаворонок»?

- Не могу я этого сказать. Можно много наговорить, но на самом деле сказать должен зритель. Если зритель поймет, ради чего копья ломаются, то он пойдет в театр, и это будет действительно событие. Не поймет, значит, либо полный дурак зритель, либо полный дурак я. Хотя эта пьеса о процессе над Жанной д’Арк, но это спектакль не о Франции, и даже не о Жанне д’Арк.

Это спектакль - о нас, и для меня это очень больной спектакль, и, кажется, я артистов этой болезнью заразил. Понимаете, я не даю ответов, я пытаюсь ставить вопросы. Так или иначе. Необходимо обнажать болевые точки, раз уж ты не сбежал ни в Израиль, ни в Америку. Неприятно? Да. Больно? Но, может быть, начнется выздоровление.

Я не пытаюсь никого учить, но здесь главное - эмоциональное… удар током! Главное – угадать болевую точку времени. Если не угадал – это моя личная беда. Но я не ставлю скучных спектаклей - это раз. И не ставлю неэмоциональных спектаклей – это два. Зрителя ведь всегда задевает не содержание, не слова, а эмоциональность.

Если зрителя дергает, нравится ему это или нет, значит, своей цели мы достигли. Вот - «Черный квадрат» Малевича. Если он вас эмоционально задевает, там есть энергитика. Если не задевает, от энергетики нет никакого толка. Мне плевать, что на картине, кроме черного квадрата, ничего нет. Если спектакль эмоционально стреляет, он хороший. Предощущение о результате у меня есть. Будет либо плюс, либо минус.

- И все-таки Псков – театральный город?

- Пока нет. Но для того, чтобы Псков стал театральным, театр должен быть и поставлен иначе. Если власти, губернатор захотят сделать в Пскове театр, то он будет. Называться-то театр может и академическим, и высокохудожественным, но от названия таковым не станет. Когда в каких-то городах власти заинтересованы, там есть театры. То есть, театр – дело государственное.

- У нас в стране?

- Не только у нас, но у нас в первую очередь. Необходима поддержка власти. Зритель всегда видит, есть ли от власти посыл, есть ли желание иметь в губернии театр. Губернатор хотя бы один раз в году должен бывать в театре. Мы должны понимать, что театр нигде не может быть прибыльным. Единственный пример прибыльного театра – Бродвей. Да и то сейчас кризис, и люди билеты не покупают.

Театр – дело дотационное. Нигде цена билета не окупает стоимость постановки. Иначе цена на билеты будет такая, что никто на спектакль не пойдет. Посчитайте сами. Можно, конечно, поставить спектакль и за 300 рублей. Но это должно быть художественно оправдано. Но когда ты кроме вешалки ничего поставить на сцену не можешь, это значит, что не ты придумываешь, а тебя придумывают. При этом, кроме расходов на постановку, не забывайте, что нужно содержать здание, а это огромные деньги. Транспорт, бензин, накладных разборов – море. Вы можете заплатить 20 тысяч долларов за билет на мюзикл «Кошки»? Я лично не могу. А за билет стоимостью 300 долларов ты на «Кошках» будешь сидеть, держась за люстру. Поэтому, вывод: российский театр не может быть самоокупаемым. Есть один пример – «Табакерка». Но это особый случай. Там над Табаковым – мэр Лужков. Они – друзья, и в театре просто крутятся бешеные бабки. Но это уже к искусству не имеет никакого отношения.

Беседовал Александр Донецкий