Соло на клавиатуре: Ларс фон Триер. Легко ли быть «нацистом»?

Когда Ларс фон Триер появился на красной дорожке Канн с татуировкой на руке с недвусмысленным «fuck», мало кто догадывался, что именно он имел в виду. Общество медийного спектакля не может жить без скандалов. И они, скандалы, пусть даже высосанные из татуированного пальца и цинично выплюнутые в массы, регулярно поставляются к завтраку или ужину обывателя.

Сколько процентов жителей Псковщины знают, кто вообще такой Ларс фон Триер, и посмотрели хотя бы один его фильм? Но вот случился конфуз на далекой и загадочной, как Фата-Моргана, набережной Круазетт, и круглые сутки нам показывают наглое лицо смешливого неврастеника, даром, что все киноманы Европы вот уже пару десятилетий чуть не молятся на творения сумасшедшего датчанина.

Вкратце сюжет таков. Дирекция Каннского кинофестиваля, жюри которого в воскресенье подведет итоги кинофорума, объявила знаменитого кинорежиссера Ларса фон Триера персоной нон грата. Поводом к столь радикальной обструкции стала скандальная пресс-конференция культового кинопровокатора, на которой фон Триер, заикаясь и делая многозначительные паузы, то ли в шутку, то ли всерьез выразил свое сочувствие Адольфу Гитлеру: «…Потом я узнал, что являюсь нацистом, поскольку у моей семьи есть немецкие корни... И я понимаю Гитлера... Он сделал много неправильных вещей, но я могу видеть его сидящим в бункере - в самом конце... Я только хочу сказать, что понимаю его как человека... Я не оправдываю Вторую мировую войну, и не против евреев... Ну ладно, я нацист».

Средства массовой информации тут же размножили мнение, что поступок фон Триера тянет на «кинематографическое самоубийство». Дескать, фон Триер подписал прокату своего нового фильма «Меланхолия» смертный приговор, а самому себе навсегда перекрыл дорогу не только в Голливуд, но и в просвещенную Европу. Хотя свежее творение мастера и осталось в конкурсной программе Канн, шансы на «Золотую пальмовую ветвь» теперь - после демарша автора - выглядят весьма призрачно. Поскольку любой крупный международный кинофестиваль - это не только искусство, ярмарка тщеславия художников и их продюсеров, но и игра, учитывающая политическую конъюнктуру, неожиданный хэппининг фон Триера никак не вписывается в правила этой политкорректной игры, где «симпатии» к нацизму, да и сам нацизм, - табу.

Такова как бы «официальная» и как бы «правильная» позиция дирекции плюс общественности на высказывания режиссера. Но любые правила существуют для того, чтобы их нарушать. Сам фон Триер, хотя и принес дежурные извинения в адрес дирекции кинофестиваля, судя по всему, вовсе не раскаивается в содеянном, вернее, сказанном. «Кажется, такое происходит впервые в истории кино, - заявил он в одном из интервью. - Я никого не желал обидеть. Просто я такой, какой есть, и не могу изменить свою сущность».

Оправившись после первого шока на реакцию защитников политеса, многие комментаторы заговорили о том, что очередная выходка infant terrible европейского артхауса - это заранее продуманная провокация, что «нацистский спектакль» как раз и необходим «мастеру эпатажа» для продвижения «Меланхолии» на широкий экран. Теперь, мол, даже те, кто никогда не слышал про фон Триера и его фильмы, заинтригованные скандалом, купят билеты в кинотеатры.

Не исключено, что да, все дело в эпатаже, но, скажем, лично для меня в словах фон Триера не было ничего удивительного.

Чем, по большому счету, «симпатии» к Гитлеру отличаются от «симпатий» к Дьяволу, в котором фон Триера попрекали после выхода «Антихриста»?

В этом контексте о фирменном триеровском «женоненавистничестве» можно вообще не упоминать, настолько все свыклись с этим навязчивым мессиджем художника.

А ведь все это черты одного лица, без которых портрет будет неполным.

Когда перечитываешь фразы фон Триера, то первая нормальная реакция русского человека, не напуганного до полусмерти химерами европейской политкорректности: «А что, собственно, такого он сказал?»

Ну, «понимает» фон Триер Гитлера как «человека», на то он и художник, а кто не понимает? Особенно после просмотра знаменитого фильма Оливера Хиршбигеля «Der Untergang» (в русском прокате «Бункер»), номинированного на «Оскар» и признанного «лучшим европейским фильмом 2005-го года». А между тем Хиршбигеля тоже обвиняли в «очеловечивании образа Гитлера и сочувствии к Третьему Рейху».

Если кто-то смотрел фильм «Европа» (1991) самого Ларса фон Триера, картины, в свое время обласканной кинокритикой (в том числе, кстати, и в Каннах), не мог не отметить, что там сторонники «Верфольфа» - тайной организации, борющейся с американскими оккупантами, показаны с несомненным сочувствием. Режиссер, вместе с героями, явно скорбит о поверженной Германии, но та скорбь была художественной скорбью, и, видимо, поэтому, не удостоилась скандала.

Фон Триера можно обвинять в чем угодно, но только не в отсутствии глубины, и здесь он стоит рядом с такими гениями мирового искусства, как Бергман, Пазолини или Тарковский (которому Триер и посвятил «Антихриста»). Необходимо все же разделять художника и публичную фигуру, хотя и понятно, что подчас трудно отделить сущность от видимости. 

И все-таки сюжет с психически неуравновешенным фон Триером больше напоминает пьяные эскапады звезды Голливуда Мэла Гибсона с его знаменитыми антисемитскими дебошами, чем трансляцию четко артикулированных политических взглядов или мировоззрения. А ведь в истории мировой культуры были и такие примеры: достаточно вспомнить норвежского писателя Кнута Гамсуна или американского поэта Эзру Паунда, приветствовавших фашизм, и открыто сотрудничавших с нацистскими режимами.

И не ради эффектного «эпатажа», а исключительно из личных убеждений.

И если Нобелевский лауреат по литературе Гамсун избежал тюрьмы по возрасту, то Эзра Паунд три года провел в лагере для военнопленных в Италии, а затем, будучи интернирован в США, был упрятан в психушку.

Понятно, что Ларсу фон Триеру ни то, ни другое не грозит.

Саша Донецкий