Лев Шлосберг об итогах 2020 года, коронавирусе и планах «Яблока»

Предлагаем вашему вниманию стенограмму программы «Обратный отсчет», которая вышла в прямом эфире радио «Эхо Москвы» в Пскове (102.6 FM) 4 декабря. Гость студии – депутат Псковского областного Собрания депутатов, лидер псковского «Яблока» Лев Шлосберг (лицо, признанное Минюстом РФ иноагентом) , высказавший свое мнение по широкому кругу вопросов. Ведущий Константин Калиниченко побеседовал с ним о политических итогах уходящего года, главных событиях и общественно-политической ситуации в стране и Псковской области в 2020 году. Также Лев Шлосберг рассказал, что заносит в «плюс», а в чем видит неудачи уходящего года, озвучил планы на 2021 год и задачи на новый избирательный цикл. Напомним, «Обратный отсчет» – традиционный цикл программ, в котором известные политики, чиновники, общественные деятели подводят итоги уходящего года.

---

Константин Калиниченко: Добрый день, уважаемые радиослушатели! На волнах «Эха Москвы в Пскове» программа «Обратный отсчет», в студии ведущий Константин Калиниченко, и сегодня в прямом эфире будем подводить итоги года – в общем, промежуточные, конечно, – с депутатом Псковского областного Собрания депутатов, лидером псковского «Яблока» Львом Шлосбергом. Лев Маркович, добрый день!

Лев Шлосберг: Константин и все слушатели, добрый день!

Константин Калиниченко: Поговорим, конечно же, о политических прежде всего итогах года, главных событиях в общественно-политической жизни нашей страны, ситуации в стране и в Псковской области в 2020 году, что Лев Шлосберг заносит, так сказать, в плюс, а в чем видит, наверно, неудачи в уходящем году. Обсудим и планы на 2021 год, задачи на новый большой избирательный цикл, который у нас вот уже, наверно, в общем-то, и начался. Лев Маркович, давайте и начнем: чем более всего вам запомнился политический 2020-й, чем была наполнена политическая жизнь нашей страны?

Лев Шлосберг: Это был самый неожиданный год за, пожалуй, XXI век. Это был год, который изменил весь уклад жизни, всего мира. Не смогу вспомнить, когда такое было в последний раз. И эти изменения не закончились. Вот буквально вчера (3 декабря – ред.) «ДДТ» и Юрий Шевчук обнародовали гимн – в моем понимании гимн – 2020 года «Мир изменился, он стал другим». Это ключевая фраза. Это то, что произошло. Мы ещё не осознали в полной мере, как изменилась наша жизнь. В политическом плане это был год консервации путинского государства, год, когда Путин не только политически, но и юридически объявил, что та Россия, которую он построил, не будет меняться, он будет ее консервировать с помощью всех доступных ему способов.

Мы получили год перелопачивания, перенарезки Конституции России, которая, по большому счету, утратила смысл. То есть в 2020 году Конституция Российской Федерации, принятая в 1993 году (по большому счету, сейчас не существенно важно, как именно), закончилась. Этой Конституции больше нет. Мы живем по Конституции Путина, которую он постарался привести в соответствие с тем государством, которое уже было построено и нуждалось в некоторых юридических закреплениях. Он это произвел.

Это был год слома всей системы выборов, когда сутью выборов является позиция власти «вы можете голосовать как угодно, а мы будем считать как угодно». И вот эти два «как угодно» существенно радикализируют общественную ситуацию в нашей стране: «Ах вы «как угодно»? Ну тогда все могут «как угодно». То есть государство фактически открыло ящик Пандоры.

Это год завершения России постсоветской (она завершилась окончательно в этом году), и это начало России путинской, о которой никто не знает ничего, потому что это страна, в которой нет институтов, это страна, в которой есть кланы, страна, в которой есть группировки, страна, в которой нет (по большому счету) нет правил, но в которой есть обычаи, и эти обычаи могут меняться произвольно в любую минуту, в том числе задним числом.

Это наложило существенный отпечаток на общественную жизнь и российскую политику. Мы находимся в начале очень больших изменений, это не итог. Это итог того, что было по большому счету с 1991 года, за 29 лет – это итог, но мы находимся в начальном периоде больших изменений в нашей стране, и главная, на мой взгляд, главная, проблема заключается в том, что у тех людей, кто сейчас является операторами Российского государства, никакого образа будущего России нет.

Константин Калиниченко: То есть я правильно понимаю, что, по сути, еще в 2020 год мы вошли немного советским государством, а путинская Россия – она только начинается?

Лев Шлосберг: Путинская Россия – это Советский Союз 2.0 с учетом новых экономических реалий. Путин стремится к воссозданию Советского Союза. Осталась последняя бывшая советская республика, с которой он пытается играть в эту игру, – Республика Беларусь. И этим определяется его внешняя политика. А все остальные республики – ныне самостоятельные государства, потерянные для Путина навсегда. Осталась только Беларусь. И поэтому он так настойчив в заигрывании с Лукашенко: он надеется купить его на исходе его карьеры.

Константин Калиниченко: Да, с этим парнем, конечно, заигрывать, мне кажется, дорогого стоит, уж нашей стране-то точно. Лев Маркович, ну что? На дворе вот этот самый 2020 год. Видите ли вы какие-то параллели с другими эпохами, чтобы нам, может быть, какие-то аналогии, так сказать, найти и понимать, куда мы можем приплыть?

Лев Шлосберг: Знаете, почему ищут исторические аналогии? Потому что хотят найти во вчера ответ, что будет завтра.

Константин Калиниченко: Конечно! Именно, да!

Лев Шлосберг: Хотят найти ответ, что будет завтра, и эти аналогии кажутся спасительными, а потом выясняется, что жизнь и история пошли по другому пути.

Я все равно возвращаюсь всеми мыслями в 1917 год, как ни парадоксально. Это год перманентного изменения государства. В 1917 году Российское государство изменилось трижды: сначала здесь, в Пскове, Николай Александрович Романов завершил историю дома Романовых и историю императорской России, царской России, затем в сентябре (об этом не все помнят) Временное правительство объявило Россию республикой, не будучи уполномоченном на такое решение, затем произошел большевистский переворот, затем были выборы в Учредительное собрание, в ноябре уже, после большевистского переворота.

А это Собрание было разогнано в январе 1918 года, поскольку большевики не видели себя, созданную ими параллельную систему власти одновременно с легитимно избранной народом системой власти.

Почему возвращаемся в тот слом? 102 года назад в России была сломана естественная государственная традиция, государство было сломано полностью, до основания. И все, что происходит после этого, является результатом, последствием того слома 1917-1918 годов.

Это мысль, к которой нужно возвращаться, потому что, по сути дела, идея Учредительного собрания как идея осмысления Российского государства, его структуры, его назначения, его общественного значения – это та работа, мимо которой пройти нельзя. В 1918 году эта работа Российским государством не сделана, она остается несделанной больше века.

Вспоминать об этом Российское государство не любит, не хочет. Именно поэтому, кстати говоря, в том числе поэтому, столетие 1917 года и тем более столетие 1918 года в нашей стране практически на государственном уровне не были отмечены.

Прямых параллелей с тем, что сейчас происходит в России, нет, их просто нет. Но я бы такую параллель провел. Она, конечно, выглядит очень условно, и, наверно, у этой параллели будут критики: я бы провел параллель с поздним Сталиным. Это мой взгляд.

Мы видим сейчас в России человека, который намерен править пожизненно, во всяком случае, это очевидно из всех его действий. Этот человек «руководит» всеми ветвями власти, все ветви власти смешались: в России есть одна ветвь власти – есть только Владимир Путин, и он «руководит» всеми другими.

Он теперь «руководит» непосредственно судами, он «руководит» парламентом, он «руководит» правительством. Он не просто высшее должностное лицо и глава государства – он глава путинской России. И вот это смешение всех властей и переход центра принятия основных государственных решений к одному человеку, находящемуся все-таки не в 18-летнем и не в 28-летнем возрасте, роднит ситуацию в России сегодня с ситуацией позднего Сталина, когда огромная часть общества ждет одного-единственного события.

Константин Калиниченко: Мы не будем желать или вслух произносить.

Лев Шлосберг: Мы не желаем этого события в том смысле, что мы никому не желаем смерти. Но совершенно очевидно, что значительная часть людей разуверилась в самой возможности естественных политических изменений и ждет единственного естественного изменения в жизни человека, чтобы открылись иные возможности.

Константин Калиниченко: Мне очень интересно, откуда у людей эта надежда была? Вот откуда вообще? У нас в истории нашей страны, в принципе, не существует примеров исторических нормальной смены власти. Теоретически там можно что-то на начало 90-х как-то сослаться, но вообще-то у нас власть в стране всегда переходила либо в результате, пардон, несчастного случая, либо в результате естественной смерти руководителя.

Лев Шлосберг: Я отмечу две эпохи в истории России, которые имеют ключевое значение для понимания того, как все-таки в нашей стране пытались отстраивать институты. Первое – это августовский и октябрьский манифесты Николая II в 1905 году о создании Государственной думы и наделении ее государственными полномочиями, когда впервые Россия пыталась перейти к конституционной монархии, но не понравилась Николаю Александровичу Романову Государственная дума, избранная российским народом: плохо пахла, слишком много «мужиков в лаптях, тулупах». Закончилось все это печально – Первой мировой войной и большевистским переворотом. И второй период (вы совершенно правильно сказали об этом) – это всего несколько лет, конец 1980-х – начало 1990-х.

Константин Калиниченко: Да, 30 лет.

Лев Шлосберг: Когда власть сменилась мирно и сменилась на выборах. И этот опыт испугал ту часть власти, которая считала, что смена власти на выборах не должна происходить. И эта часть власти в итоге одержала верх.

На эту минуту Россией руководят люди, которые не просто не верят в выборы. Они как раз верят в выборы, они знают, чем могут закончиться честные выборы – они закончатся уходом их от власти, и ничем другим они закончиться не могут. Именно поэтому они делают все для того, чтобы выборы утратили смысл. Поэтому мы сейчас находимся на очень серьезном перепутье, и особенность этой ситуации заключается в том, что любые изменения, в том числе самые радикальные, самые внезапные, самые кардинальные, могут произойти в любую минуту. В любую минуту!

Власть боится. Это важно произнести, это важно озвучить: главным мотивом действия российской власти сейчас в отношении общества, в отношении государственных институтов, в отношении всей политики является страх перед людьми и, больше того, ненависть к людям.

Константин Калиниченко: Лев Маркович, возвращаясь все-таки в 2020 год: что за год был – год пандемии COVID-19 или год Конституции для вас?

Лев Шлосберг: У нас были два ковида: один – медицинский, второй – конституционный. Вот так. И оба они смертельны. Первый смертелен для людей, а второй смертелен для общества и государства.

Константин Калиниченко: Принятие Конституции… С ковидом все более-менее понятно, мы немножко сейчас еще обсудим его, но, вот возвращаясь к Конституции, может быть отталкиваясь в том числе от сегодняшнего широко цитируемого заявления одного из авторов ельцинской Конституции господина Шахрая, не изменилась ли ваша позиция по Конституции, по тому, как она начала сейчас постепенно, путем нормативных актов уже прямого императивного действия в жизнь нашу входить?

Лев Шлосберг: Мы с вами обсуждали до голосования по Конституции в этой студии…

Константин Калиниченко: И немножко после обсуждали, да.

Лев Шлосберг: И после обсуждали, что дьявол скрыт в деталях и окончательная физиономия нового Российского государства будет ясна именно после внесения десятков федеральных и федеральных конституционных законов в Госдуму. Мы это видим сейчас. Это многочисленное количество костылей, подпорок, оградок и других сооружений, которые должны охранить власть Путина. Единственная задача у этих всех действий – охранить власть ныне действующих властителей России, никаких других задач нет.

Радиослушатель: Здравствуйте. У меня вопрос к гостю не совсем по теме вашего, может быть, разговора и итогов года, но я думаю, что под некие итоги года это подходит: тут и коронавирус, тут и политика, тут и активисты, тут и обычные люди и как бы отношение к ним граждан. Лев Маркович, скажите, пожалуйста, как депутат Псковского областного Собрания, существует ли в областном Собрании какой-то некий комитет или комиссия по депутатской этике? Насколько я помню, вас как раз в 2015 году, если не ошибаюсь, лишали мандата за что-то вот подобное, что-то не сопоставимое с депутатской какой-то вот этой… с образом депутата.

Вот тут на днях в псковских и в том числе в не псковских СМИ история появилась, что главврач Невельской межрайонной больницы, тоже депутат областного Собрания от «Единой России» Валерий Василевский, скажем так мягко, послал по известному адресу из трех букв местную активистку, которая в том числе собирала подписи, выходила на акции за сохранение инфекционного отделения. И вот, как ни странно, реакция-то неоднозначная была, что вот, например…

Константин Калиниченко: Совершенно неоднозначная. Разделились мнения, да.

Радиослушатель: Псковские журналисты, например, написали, что «она же его провоцировала, ай-я-яй». По такой логике, наверно, если кто-то посчитает, что Владимир Путин его провоцировал и он может его прямо послать по известному адресу, тогда, наверно, человеку минимум какой-нибудь штраф дадут. А вот тут я так понимаю, что ничего не планируется.

Скажите, пожалуйста, может быть, вы подумываете стать инициатором рассмотрения этого вопроса на какой-нибудь комиссии по этике? Или вы, наоборот, считаете, что, в принципе, это не стоит того, что это нужно рассматривать, давать какую-то оценку, может быть, в том числе для каких-то взысканий с депутата: он же все-таки народный избранник?

Константин Калиниченко: И к тому же еще какой. Действительно, актуальная ситуация. Лев Маркович, что думаете? Не совсем, может быть, по теме эфира, но вот по той ситуации.

Лев Шлосберг: Но по той теме, которую обсуждают люди. Первое – комиссия по депутатской деятельности существует, она может рассматривать заявления любых людей, в том числе рядовых граждан, о неэтичном поведении любого депутата. То есть комиссия получает заявление любого гражданина и обязана его рассмотреть на своем коллегиальном заседании, обязана взять объяснение у депутата.

Что касается данного конкретного случая, я считаю, что в Псковской области, как и во всей стране, происходит трагедия здравоохранения: его убивают. Эта трагедия касается людей, миллионов людей, десятков миллионов людей в нашей стране и всех 623 тысяч жителей Псковской области, ныне живущих в нашем регионе.

Она касается в полной мере всех врачей, всех медицинских работников, в том числе главных врачей. Ситуация этой трагедии… Это государственная трагедия, потому что медицина уничтожается российским государством, а не кем-то другим – Российским государством: ни ЦРУ, ни НАТО, ни кто-то еще иностранный к этой деятельности непричастны. Это наша медицина, и она находится в собственности Российского государства полностью.

В этой ситуации общение людей, работающих в этой системе, общение людей, жизни которых и здоровье зависят от этой системы, становится крайне драматичным и крайне трагичным. Я не считаю, что депутат областного Собрания и главный врач Невельской межрайонной больницы Валерий Михайлович Василевский имел право так говорить Катерине Клоковой. Не имел права.

Катерина Клокова задает понятные, абсолютно понятные всем людям вопросы: что будет с инфекционным отделением Невельской межрайонной больницы? Вопрос понятен, на этот вопрос дан ответ комитетом здравоохранения: этого отделения не будет, то есть вы обращаться сможете, ставка врача где-то будет, но межрайонная больница инфекционное отделение теряет, и государственное задание на 2021 год – оказание услуг по инфекционному профилю заболевания отсутствует. Это известно. В этой ситуации…

Константин Калиниченко: Но следует ли наказывать господина Василевского?

Лев Шлосберг: В этой ситуации господину Василевскому нужно, на мой взгляд, чрезвычайное, как живому человеку, врачу, знающему всю меру этой трагедии, внутреннее самообладание, чтобы на вопросы любого гражданина, в том числе Катерины Клоковой, отвечать без трех букв.

Если он сочтет возможным сказать этому гражданину, Катерине или любому другому человеку, который к нему обратится: «Катерина, я ничего не могу сделать», или «Катерина, такова государственная политика, я на государевой службе, я выполняю государственную политику», – или сказать: «Катерина, я поддерживаю закрытие инфекционного отделения межрайонной Невельской больницы, потому что единственный врач-инфекционист, которая это отделение возглавляла, к несчастью, скончалась 27 октября, а другого врача мы до сих пор не нашли; простите, Катерина, у нас нет врачей».

Он может говорить все что угодно, он может обвинять даже себя, говорить: «Вы знаете, я вот не справился, у меня не получилось». Но он не должен посылать женщину, мать восьмерых детей, или любую другую женщину, вообще не мать, или любого другого человека, не должен посылать на три буквы просто потому, что на три буквы послали все российское здравоохранение. И сделало это российское государство.

Константин Калиниченко: Уже достаточно давно.

Лев Шлосберг: Да.

Константин Калиниченко: Тут надо сказать, что господин Василевский принес, в общем-то, извинения, сказал, что погорячился, и где-то мы его, конечно, понимаем, что иногда мы все, люди, бываем несдержанными, что, конечно же, не оправдывает его как человека, наверно, прежде всего, и уж во вторую, третью очередь депутата, главврача. Я считаю, что, наверно, неправильно было бы шельмовать его только за то, что он, там, допустим, депутат от «Единой России». Это тоже, мне кажется, совершенно неверно.

Лев Шлосберг: Вы знаете, на любого депутата: от «Единой России» как партии власти, от оппозиционной партии «Яблоко», любой другой политической партии – жизнь политика накладывает один очень важный отпечаток: быть представителем. Мы не только законодательный орган, мы представительский орган. Функция депутата – это представление интересов граждан. Понимая, что нужно гражданам, ни один представитель, ни принадлежащий властному большинству (временно властному большинству, я так считаю), ни принадлежащий оппозиции, не должен говорить с избирателями на таком языке. Вот и все.

Константин Калиниченко: Это несомненно, поддерживаю полностью. Лев Маркович, давайте о ковиде немножечко: год-то такой у нас начинался, мы об этом ничего не знали и слова такого…

Лев Шлосберг: Знали.

Константин Калиниченко: Не обращали…

Лев Шлосберг: Знали. Но думали, что это «китайская болезнь».

Константин Калиниченко: Где-то там она, и мало ли чем китайцы каждый год постоянно болеют. Опять же, не страшно: их полтора миллиарда. Я чуть не сказал «не жалко» – не страшно (все-таки правильный глагол употребил).

Лев Шлосберг: Константин, вы же гуманист, если я не ошибаюсь.

Константин Калиниченко: Я известный гуманист, да.

Лев Шлосберг: Поэтому прошу быть аккуратным, в том числе по отношению к китайскому народу.

Константин Калиниченко: Публицист и гуманист, очень уважаю китайский народ, русские и китайцы – братья, как известно, навеки. Но вот в последнее время, да и, в принципе, в течение года, мы очень много говорили о таком моменте, как статистика. На ваш взгляд, можно доверять официальной статистике по коронавирусу?

Лев Шлосберг: К сожалению, нет. Это большая печаль. У нас есть три статистики смертности одновременно. Это вообще нонсенс – иметь три статистики смертности людей.

Константин Калиниченко: В общем, богатство выбора: выбирайте, какая вам больше нравится, – в этом логика?

Лев Шлосберг: С этого момента статистика заканчивается и начинается вранье как минимум в двух местах из трех, а, возможно, в трех местах из трех.

Константин Калиниченко: Возможно и в трех, да.

Лев Шлосберг: У нас есть Росстат, который только что прислал мне ответ на запрос. 20 ноября Псковский статистический комитет прислал мне ответ на запрос о смертности, объяснив, что не ведется статистика смертности та, которую я запросил, по видам заболеваний и по муниципальным образованиям именно так, как я запросил эту статистику. Мы сейчас анализируем этот ответ.

Мы ждем также ответ комитета здравоохранения на абсолютно аналогичный запрос. Все это будет опубликовано, я это отдельно прокомментирую.

У нас есть, таким образом, статистика Росстата, у нас есть статистика медицинских учреждений, в Псковской области есть государственное учреждение МИАЦ (Медицинский информационно-аналитический центр). И у нас есть так называемая статистика оперативных штабов – вот ее бы лучше бы не было: это статистика, по которой органы государственной власти, проще говоря, губернаторы, отчитываются перед федеральным центром и перед обществом о результатах борьбы с ковидом.

Эта статистика политически мотивирована в абсолютном большинстве случаев. Потому что возникают споры, эти споры носят внешне сугубо медицинский характер: как регистрировать смерть человека, скончавшегося от коронавируса, если у него были иные сопутствующие заболевания.

И возможность политически мотивированной статистики используется большинством губернаторов для того, чтобы любую сопутствующую ковиду болезнь фиксировать как главную причину смерти.

Это на самом деле имеет очень важное и печальное последствие: мы получаем недостоверную статистику в свидетельствах о смерти, потому что это влияет на позицию судебной медицинской экспертизы там, где она должна проводиться.

Особенность ковида, уже изученная достаточно во всем мире, заключается в том, что это заболевание, которое вскрывает человека и умножает на сто все его внутренние болезни. Если они были не очень значительными, человек выдерживает, если они были значительными плюс этому сопутствуют какие-то дополнительные отягощения: возраст, избыточный вес, вредные привычки, все что угодно – человек может умереть.

Так вот, честная статистика ковида должна заключаться, в моем понимании, в том, что необходимо фиксировать все заболевания умершего человека. Факт смерти человека с ковидом должен фиксироваться как факт смерти человека от ковида, потому что это показывает масштабы заболевания и масштабы трагедии.

За год мир прошел огромное расстояние, медицина прошла огромное расстояние в подходе к лечению ковида. Помните, первые положительные тесты при отсутствии симптомов – человека с полицией на скорой помощи везли в больницу, даже если нет температуры, нет кашля, никаких симптомов нет, просто положительный тест.

А теперь какая методика? А теперь лечат в стационарах больниц только тяжелых больных, а средних и легких – дома, потому что опытным путем, трагическим в том числе путём, установили, что если человек с легкой формой заболевания оказывается в стационаре, где лечатся люди с тяжелой формой заболевания, это может ухудшить его положение и привести к печальному исходу.

Поэтому сейчас честная статистика – это в том числе единственный возможный для властей способ честного разговора с обществом. Я приведу уже не в первый раз (может быть, в этом эфире я об этом не говорил, но хочу об этом сказать) удивительный феномен взлета уважения к Ангеле Меркель, уходящему политику, которая готовилась покинуть и пост канцлера, главы правительства, высшего чиновника в Германии, и пост главы своей партии после целого ряда чувствительных поражений или, скажем так, неубедительных побед, которые одержала эта партия.

В ситуации коронавируса, по сути дела, простая женщина Меркель, родившаяся в Восточной Германии, заняла простую и правильную позицию. Первое – государство объясняет, что оно делает. Второе – государство ничего не скрывает. Третье – она ведет такой образ жизни, который может быть примером для всех остальных жителей Германии. Она не ездит на показательные встречи без масок и не везет с собой обслугу без масок и не показывает это всей стране, потому что это пример плохого поведения.

Такой плохой пример сейчас всей России показывает Владимир Путин, которого вывезли в какую-то оборонную точку и показывают ему очередные ядерные летающие игрушки, при этом ни на ком нет масок: ни на нем, ни на собеседниках. То есть ковид при такой картинке – это шутка.

Константин Калиниченко: Лев Маркович, погодите! Вот оппозиция весь этот год практически, полгода обвиняла президента, что он там в бункере у себя заперся, всего боится, от всего трясется.

Лев Шлосберг: Не в этом обвиняли. Константин, это разные вещи (прошу прощения, что я вас прервал). Оппозиция обвиняет Путина, во всяком случае та оппозиция, к которой я принадлежу, в том, что он не взял на себя и на федеральные власти ответственность за общероссийские и ограничительные, и поддерживающие меры и переложил эту ответственность на губернаторов, которые вообще под политическую самостоятельность не избирались.

Константин Калиниченко: У нас даже в политической традиции то, что вы говорили про Меркель: государство берет на себя, государство объясняет, – ну когда в нашей стране государство что-то брало на себя и что-то объясняло?

Лев Шлосберг: А вот теперь настало такое время. Константин, теперь настало такое время, что если государство сейчас, в этой ситуации не осознает необходимость прямого, открытого, возможно, конфликтного, где-то очень эмоционального разговора с людьми, оно утрачивает для людей смысл. Оно перестает иметь смысл: зачем людям государство, которое не говорит правду, не помогает, не объясняет, но выдвигает некие условия, которые являются для людей отягощающими.

Константин Калиниченко: По вашему мнению, такой вот условный общественный договор с государством сейчас как-то может быть разорван?

Лев Шлосберг: Он отсутствует.

Константин Калиниченко: А, он отсутствует, его уже нет.

Лев Шлосберг: Его нет. Любой общественный договор держится на честности. Государство честно объясняет людям, что происходит, говорит: «Люди, вот здесь опасно! Здесь ещё более опасно! Да, мы подтверждаем: все хуже, чем было весной, в четыре раза. Вот такая статистика, вот такая угроза. Люди, мы берем на себя вот это, мы берем на себя вот это. Мы распечатываем Фонд национального благосостояния, мы продаем часть валютного резерва, мы стараемся не допустить ликвидации малого и среднего бизнеса, потому что он не восстановится, у него нет никаких запасов. Мы, допустим, такую-то часть лекарств выделяем бесплатно. Мы увеличиваем расходы на здравоохранение в три раза».

Я повторяю эту цифру: у нас на будущий год весь федеральный бюджет потратит на здравоохранение один триллион сто с небольшим миллиардов рублей, – это меньше на 11 %, чем в этом году, но при этом один бюджет Москвы, при всем уважении к нашей столице, свыше трех триллионов рублей. На все здравоохранение России – один триллион сто двадцать с чем-то миллиардов, и весь бюджет Москвы – свыше трех триллионов рублей. Давайте разберемся! Россия заканчивается в каких пределах?..

Константин Калиниченко: Третьего транспортного кольца.

Лев Шлосберг: Да. Либо, может быть, она после этого только начинается.

Константин Калиниченко: Начинается, а там другая…

Лев Шлосберг: Но в Москве живут, между прочим, 15 миллионов людей, включая приезжих. 15 миллионов человек, тоже граждане России. Какую функцию выполняет Российское государство? Ведь на самом деле (точно помню, что мы об этом с вами говорили) у государства есть две функции: создание условий для жизни человека и освоение территории.

В любой, самой кризисной ситуации, в ситуации эпидемии, в ситуации войны – в любой ситуации государство должно понимать: оно отвечает за жизнь на этой земле и за то, как живут люди на этой земле. У вас есть деньги – тратьте на это деньги. У вас денег нет – скажите честно: «Люди, мы все – как это сейчас модно говорить, не будем говорить в эфире, как это модно говорить – мы всё потеряли. Мы вели себя неэффективно, простите нас, люди, мы поумнели».

Константин Калиниченко: А не поздно этот разговор сейчас начать?

Лев Шлосберг: Никогда не поздно просить прощения, никогда не поздно признавать свою вину и никогда не поздно брать на себя ответственность. Неисправима только смерть.

Константин Калиниченко: Согласен. Лев Маркович, будете делать прививку от коронавируса при первой возможности?

Лев Шлосберг: Думаю, что да.

Константин Калиниченко: «Спутник V», или неважно, или иностранная?

Лев Шлосберг: Я могу пояснить. Я отношусь к той категории людей, которые много общаются. Да, я использую маску, я стараюсь не посещать без нужды массовые мероприятия, но я не могу остановить свою работу, я работаю политиком. Моя работа – это общение с людьми.

Да, стало очень много общения дистанционного, в социальных сетях. Его и всегда было много, но доля этого общения сейчас увеличилась. Я не могу уйти от этого общения. У меня жена – врач, работающая в ковидном госпитале.

Я знаю, что в наступившем декабре врачи Псковской области будут привиты. Открыто говорится, не скрывается информация, что это фактически третий этап клинических испытаний вакцины на широкой аудитории, а не только на добровольцах. Такого не было никогда, и об этом надо говорить честно. Государство должно говорить: «Да, мы сейчас будем стараться спасти большую часть медицинских работников, проводя с их участием третий этап клинических испытаний». Не нужно об этом молчать, об этом знают все врачи.

Знают, что если врачу свыше 65 лет, сейчас нежелательно делать прививку, нежелательно делать этой нестабильной вакциной, потому что последствия непредсказуемы: организм возрастного человека ослаблен.

Нужно прямо сказать, открыто: врачи до такого возраста прививаются в обязательном порядке. Я не могу назвать эту цифру: допустим, 50 лет или 55 лет. Сказать: с такого-то возраста по такой-то по желанию человека – и человек берет на себя ответственность за эту прививку. А если свыше, допустим, 65, государство принимает на себя ответственность и рекомендует не прививаться: человек имеет право привиться, но государство рекомендует не делать прививку, потому что производство не стабилизировано.

Константин Калиниченко: Но это обычная история третьего этапа, как говорится, тестирование на живых уже людях.

Лев Шлосберг: Да. Но при этом люди должны понимать, что это третий этап клинических испытаний и всегда будет процент людей, которые пострадают. Об этом нужно говорить открыто, нельзя потом говорить, что что-то пошло не так. Это третий этап клинических испытаний, массовых испытаний, и риски людей, которые будут сейчас первыми прививаться, выше, чем тех, кто будет прививаться уже отработанной вакциной. Это правда, и об этом государство должно сказать людям – всем без исключения.

Константин Калиниченко: Дай бог, чтоб оно так и сказало. Мне тоже иногда кажется, что наше государство как-то иногда, что ли, стесняется о каких-то вещах говорить, которые понятные.

Лев Шлосберг: Не стесняется – боится.

Константин Калиниченко: Да они понятны всем!

Лев Шлосберг: Боится. К сожалению, Российское государство и лично Путин не понимают прямой связи между честностью и доверием. Прямо сказанная правда – это основание для доверия. Умолчание и ложь – это основание для недоверия. На этом сейчас основывается весь кризис Российского государства: это кризис доверия людей к государству.

Константин Калиниченко: Давайте к региональной повестке перейдем.

Лев Шлосберг: Давайте.

Константин Калиниченко: Лев Маркович, ну что, какова динамика-то псковского «Яблока» – положительная или увы? Как вы оцениваете этот год в жизни регионального отделения?

Лев Шлосберг: Это был год, когда мы перестраивали всю свою работу по ходу жизни. Мы учились проводить выборы в ситуации эпидемии и учились проводить выборы в новой правовой ситуации при трехдневном специфическом голосовании.

Я считаю, что мы получили бесценный опыт. Если бы мы таким опытом обладали на весну, у нас были бы другие результаты. Мы честно отреагировали на весеннюю ситуацию марта, апреля и мая и существенно притормозили нашу работу в поле при подготовке к выборам.

Сейчас ситуация хуже, сейчас ситуация хуже многократно, и мы сейчас ведем – буквально сегодня последний день избирательной кампании в Себежском районе и в Печорском районе (интервью проходило 4 декабря – ред.) – с учетом полученного летом опыта мы ведем избирательную кампанию в поле в ситуации более высоких угроз, чем весной. То есть мы многому научились в этом году.

Если бы… Я не буду говорить про всех, я скажу о себе, потому что это моя личная ответственность: если бы я понимал, как это будет летом, я бы кое-что делал иначе весной и в начале лета, когда мы выдвигали кандидатов и готовили их к выборам. В чем-то я был бы более решительным, в чем-то я жестче объяснял бы людям: вот это делайте, вот этого не делайте. Но я бы никого не остановил. А весной мы на два месяца реально остановили работу нашей машины. Нам это дорого стоило. Я могу признаться, нам это дорого стоило: это стоило мандатов.

Константин Калиниченко: Насчет «дорого стоило», да? Мы же помним, как региональное «Яблоко» в 2019 году провело, по-моему, более чем успешную избирательную кампанию. Вот в этом году таких успехов, визуально по крайней мере, не было, да? Статистически, наверно, можно даже сказать. А в чем причина? Это вот эти два месяца простоя или же власть нашла управу на вас на муниципальном уровне?

Лев Шлосберг: Нет, управы никакой не найдено. Этот год обошелся без каких бы то ни было судебных процессов и других провокаций. Главная проблема заключалась в том, что существенно сокращается круг людей, которые готовы участвовать в местной политике на уровне депутатов городских и сельских поселений.

Константин Калиниченко: От лица оппозиции или вообще, это общая проблема?

Лев Шлосберг: Это общая проблема. Мне хорошо известно, как десятки, если не сотни кандидатов от партии «Единая Россия» выходили на эти выборы. Это другая партия, это их право принимать такие решения. У них свои способы убеждения и «добровольчества». У нас таких рычагов, слава богу, хочу вам сказать, слава богу, нет.

Два месяца, на которые мы притормозили в апреле и мае, сказались на числе выдвинутых кандидатов. Это привело к уменьшению числа мандатов. Но мы сталкиваемся повсеместно в деревнях, в малых городах с сокращением числа людей, которые готовы участвовать в местной политике, притом не только по самой готовности либо неготовности и способности человека участвовать в политике, а по очень критичной оценке результатов своей деятельности и вообще потенциала местного самоуправления.

Эта критичная оценка возвращается человеком самому себе, и он спрашивает: «Вот я сейчас выйду на выборы, я выиграю выборы – что я сделаю?» И если человек отвечает себе на этот вопрос, что «я ничего не смогу сделать в этой системе», он не идет на выборы. В этом смысле в этой ситуации нам нужно (и мы это делаем) убеждать людей в том, что участие даже одного активного человека в любой политике: государственной федеральной, государственной региональной, местной – имеет значение, потому что это альтернативный человек, он ведет другую политику, он может говорить то, что не могут говорить депутаты от власти, и добиваться того, чего не могут делать депутаты от партии власти.

Нам нужно максимально поддерживать таких людей. Многих из этих людей мы нашли на этих выборах, и многие из них стали депутатами. Но это меньше, чем мы хотели и чем мы планировали.

Если говорить об ответственности, я всегда несу ответственность, и, я считаю, что все ошибки команды – это в первую очередь мои ошибки, а все достижения команды – это общие достижения.

Константин Калиниченко: Вы отличаетесь от… Ладно, не буду говорить от кого. Там, по-моему, обратная логика: вот достижения – это… а ошибки – это ваши ошибки.

Лев Шлосберг: Нет, у нас так, да.

Константин Калиниченко: Хорошо. Лев Маркович, год был такой действительно непростой, нестабильный. Как вам кажется, усиливает власть давление на оппозицию или в этом смысле ничего нового: бульдозер этот как едет уже не первый год, так и?..

Лев Шлосберг: Власть усиливает давление на народ, в первую очередь на общество и оппозицию как часть этого общества.

Посмотрите, сейчас администрация президента уже в течение года пытается составить какой-то пазл, очень странный, местами совершенно уродливый, перед выборами депутатов Государственной Думы. В чем заключается эта работа? Работа, за которую люди получают государственные деньги, огромные зарплаты, живут абсолютно обеспеченно, могут не думать ни о чем ни сами, ни их дети, ни внуки. Они занимаются созданием фейков и фриков. На это тратится государственное время людей, занимающих государственные должности, находящихся на государственной службе. То есть все то, что они делали последние 30 лет, они делают сейчас.

Они не понимают, что им делать в этой ситуации, через какой канал выпустить недовольство. «Ага, попробуем таких-то людей… Ой, а это какие-то не те люди, что мы думали», – отодвинули этих людей. «А давайте вот этим дадим деньги, пусть они покусают, пощипают того-то… Ой, а они кого-то другого кусают-щипают. Давайте отодвинем». Это сплошное манипулирование обществом.

Я считаю, что в этой ситуации ответственные политики должны делать то, что должны делать гражданские политики: открыто говорить обществу, что мы хотим, что мы изменим. Притом я сторонник того, чтобы оппозиция (я буду говорить о своей оппозиции – о демократической партии «Яблоко», не буду говорить за всю оппозицию) должна объяснять обществу, что мы сделаем и какую мы будем вести политику, будучи парламентским большинством.

Выходя на выборы в Псковское областное Собрание депутатов, мы не ставим перед собой задачу преодоления пятипроцентного барьера, мы ставим задачу победы на этих выборах. Победа – это первое место. Команда псковского «Яблока» – это команда, готовая взять на себя ответственность за Псковскую область сегодня в ее чудовищном бюджетном состоянии.

Никогда нельзя ставить перед собой половинчатые задачи. До какой точки мы добежим, насколько у нас хватит сил, насколько хватит сил общества, хватит сил у нашей команды – это вопрос качества нашей работы и качества работы наших сторонников, работы общества.

Никогда нельзя ставить себе задачу получить на экзамене тройку с плюсом. Надо всегда идти на пятерку. И тогда люди понимают, что мы будем делать. Тогда все то, что мы пишем, предполагаем и доказываем, – это позиция будущей власти, за которую мы готовы нести ответственность. И это меняет отношение людей.

Кстати говоря, именно таким образом в 2019 году наши кандидаты стали главами районов, потому что их кампания была не кампанией оппозиции кому-то, это была самодостаточная во всех случаях избирательная кампания с позиции человека или команды, в зависимости от вида выборов, что и как мы будем делать, став властью. Поэтому у нас получилось.

Константин Калиниченко: Лев Маркович, вы часто пишете, говорите, практически, наверно, регулярно, можно так сказать, что «мы достигли очередного дна и так далее», да? А есть это последнее, окончательное дно или ваши прогнозы делаются… скажем так, чисто такая ваша предвыборная тактика? Потому что я каждый раз наблюдаю и думаю: ну когда же, когда же мы пробили очередное дно? А потом – еще очередное дно. Вы демонизируете так ситуацию специально?

Лев Шлосберг: Костя, вы читали Данте?

Константин Калиниченко: Данте читал, правда, очень-очень давно.

Лев Шлосберг: Сколько кругов ада?

Константин Калиниченко: Вы мне сейчас экзамен устраиваете. Сколько, десять, да?

Лев Шлосберг: Так вот, нет последнего круга ада, нет. Особенность человеческой психологии заключается в том, что никогда не может произойти чудовищное событие, после которого…

Константин Калиниченко: Не произойдет еще более…

Лев Шлосберг: Не произойдет еще более чудовищное.

Константин Калиниченко: В чем смысл тогда вот так пугать людей? Наши люди и так запуганные.

Лев Шлосберг: Никто не пугает. Это не испуг. Мы никого не хотим испугать. Мы показываем людям результаты деятельности власти на каждом конкретном этапе и объясняем, почему мы с этим не согласны. Это не стремление испугать общество.

Вот сейчас, возвращаясь к болезненной теме в связи с вопросом нашего слушателя: ситуация с фактической ликвидацией инфекционных отделений в межрайонных и районных больницах – это ситуация, которая является еще одной ступенью развала регионального здравоохранения. Это объективно так, об этом нужно говорить вне зависимости от того, какие ресурсы сейчас мы можем привлечь для сохранения этого звена.

Мы показываем эту проблему, общество поддерживает и подтверждает, что эта проблема существует. Наша задача заключается в том, чтобы об этом говорить с обществом. Мы выполняем по существу функцию власти. Мы говорим: «Господа, коллеги, друзья, товарищи, у нас есть проблема в этом месте». Еще вчера этой проблемы не было. В начале 2020 года эти отделения функционировали, свою работу выполняли, но не были готовы, как и вся российская медицина, как и вся мировая медицина…

Константин Калиниченко: Мировая в том числе, да, конечно.

Лев Шлосберг: Не были готовы к работе в условиях ковида. Но то, что они слабы, то, что они незащищены, то, что они в значительной степени не готовы к этой работе, не является основанием для их ликвидации. И мы говорим: «Посмотрите, пожалуйста, это существенная проблема! Это существенно!»

Радиослушатель: Здравствуйте, Константин, здравствуйте, Лев Маркович! Очень рад, Лев Маркович, что вы приняли участие в беседе. Что хотелось бы сказать вот вам и людям, которые представляют Россию с большим набитым сундуком – золотовалютным резервом? Это мнительное богатство, и оно покажет в ближайшее время. Вся беда нашей России от того, что много нас, людей, а маленькая производительность, и благи очень маленькие, распределять их очень по мизерным частям приходится.

Что будет с нашей Россией? В объявленной войне вот этой, информационной и противостоянии с другим западным миром мы уже оказались в блокаде, и в блокаде такой жить нам очень непросто и неприятно. Тут нам придется выбирать: или военный коммунизм, который был век назад с жестким распределением продуктов, чтоб не умереть с голода, или же, так сказать, вот как-то менять структуру нашей власти, что наша власть совсем не хочет, понимаете, меняться под давлением внешних, так сказать…

Я хочу спросить у вас, Лев Маркович, следующее: наш президент будет, по вашему мнению, до конца стоять насмерть или же все-таки ему проще будет найти человека? Я уверен, он смотрит и подбирает его, чтоб проводить изменения, и не такие, как вы предполагаете, косметические, а серьезные, которые Россию выведут в число передовых индустриально развитых стран. Вот такой мой вопрос. Спасибо за ответ!

Константин Калиниченко: Спасибо! Ну что? Я не знаю, честно говоря, мне кажется, что отчасти вы уже отвечали на этот вопрос.

Лев Шлосберг: Нет, я отвечу, потому что вопрос прозвучал. Первое – я не верю в то, что Путин стремится к кардинальной реформе российского государственного и общественного устройства. Его устраивает нынешнее, у него вызывают большие опасения сдвиги в общественном мнении и общественном сознании, критичные по отношению к этому состоянию власти. Путин делает все именно для консервации власти – в этом его главная слабость.

Он смотрит не вперед, он смотрит назад. Он стремится зафиксировать вчерашний день. Поэтому он всегда опаздывающий, всегда отстающий и, как показала ситуация с ковидом, колеблющийся, сомневающийся, не способный принимать быстрые эффективные решения, за которые нужно нести личную ответственность и быть в прямом диалоге с обществом. Поэтому в Путина-реформатора я не верю.

Уход Путина от власти, который рано или поздно состоится, приведет к существенным изменениям в структуре российских центров власти, и предсказать, какими будут эти изменения, сегодня не может никто. Нет правил. Мы не знаем, кто окажется ближе к кабинету Путина, к ядерному чемоданчику и к точке принятия решений в тот момент, когда Путин будет уходить тем или иным способом.

Что касается ситуации в нашей стране (и отчасти это, наверно, тоже связано с Путиным), я считаю, что Путин не доверяет народу. Он не верит в творческую, человеческую, свободную силу людей. Он не хочет доверить им принятие самостоятельных решений.

Константин Калиниченко: Не верит в глубинный народ, да?

Лев Шлосберг: Он не верит в глубинный народ, вы совершенно правы. Не верит. И на этом неверии базируется его исходное политическое недоверие к людям и стремление замкнуть всю политическую систему на себя лично и управлять государством в ручном режиме.

Это абсолютно недолговечная модель, она закончится с уходом Путина от власти просто потому, что эта модель не может жить без человека, лично нажимающего тысячу раз в день на эту кнопку.

Радиослушатель: Здравствуйте, уважаемый Лев Маркович! Федор Петрович, ваш давний слушатель. Короче, мы живем как до Декабристского восстания. То есть декабристы восстали, молодежь подняли – все равно в 1861 году отменили крепостное право. Лех Валенса пришел, рабочий, сдвинул. И у нас однозначно через 100 лет оно так… Будем схематичны, всегда видно: будут однозначно молодые и нормальные, придут – и все у нас изменится, сто процентов. И это даже модель изменится! И главное, модель изменится – это сто процентов. Спасибо!

Константин Калиниченко: Спасибо! Ну да, придут, не знаю, правда, кто…

Лев Шлосберг: Я хочу разделить оптимизм нашего слушателя. Да, изменится модель, придут другие люди. Это то, что называется живительной силой народа. Убить народ, уничтожить это стремление к нормальной, уважительной, человеческой жизни невозможно. Сейчас государство этому не способствует, а мешает. Но эти родники будут пробиваться сквозь этот асфальт.

Константин Калиниченко: Лев Маркович, вы до звонков наших радиослушателей говорили… Такая формулировка: партия «Яблоко» – партия парламентского большинства. Когда, как это все? Вот я совершенно не вижу никаких действий, предпринимаемых на этот счет. Вот партией рулит (забываю фамилию) господин Рыбаков. Даже фамилия забывается: нечасто мелькает в СМИ. Это такая вообще стратегия партии «Яблоко» – практически не участвовать в активной политике, лицом своего лидера в частности? Что-то странное, по-моему, если вы хотите стать партией парламентского большинства.

Лев Шлосберг: Константин, все демократические политические организации сейчас испытывают существенный кризис от давления времени. Это давление переходного периода, и это давление всей предшествующей истории. «Яблоко» не исключение.

Когда я говорил о «Яблоке» как партии политического большинства, я говорил о подходе, с которым демократическая оппозиция должна выходить на любые выборы, объясняя людям, какое государство мы построим, какую Россию будущего мы создадим. Это принципиальный подход. В партии идет эта дискуссия, я участвую также в этой дискуссии.

Что касается доли присутствия политика в СМИ, вы можете приглашать меня чаще – и будут говорить: «О, «Эхо» стало больше говорить о «Яблоке». А будете приглашать реже – скажут: «О, куда-то «Яблоко» исчезло. Куда оно исчезло? Куда вы дели Льва? А, ну ладно, может быть, он куда-то исчез». Внимание СМИ к политикам существенно влияет на представления общества.

Мы сейчас находимся в моменте истории, когда всем людям, готовым участвовать в политике, нужно принять для себя очень важное решение: либо эти люди считают правильным для себя уйти во внутреннюю эмиграцию, просто заниматься человеческим самосохранением, не делать гадости, не участвовать в подлости, не соучаствовать в предательстве, не участвовать в уничтожении своей страны, но при этом уйти во внутреннюю эмиграцию, не участвовать в публичном политическом действе. И эта позиция – понятна, поскольку она предполагает во всяком случае сохранение внутреннего мира нетронутым и незагаженным.

А вторая позиция – это продолжать участвовать в политике, объяснять всем людям, что, как и почему мы делаем. Мы готовы делать эту работу – грязную, неприятную, которая еще неизвестно чем для нас самих закончится, потому что она вызывает жесточайшую реакцию власти, жесточайшую аллергию: власть нас реально ненавидит.

Константин Калиниченко: А вас не смущает то, что, по данным социологов, в общем-то, и рейтинги партии «Яблоко» тоже находятся в такой почти статистической погрешности?

Лев Шлосберг: Не смущает.

Константин Калиниченко: Не любит вас народ. Не лично вас, конечно, а имеются в виду идеи.

Лев Шлосберг: Не смущает. Там, где мы качественно работали с избирателями, там, где люди увидели наше человеческое и политическое лицо и поняли те задачи, которые мы будем решать вместе с людьми, там партия «Яблоко» в Псковской области получала в мажоритарных округах на выборах до 64% голосов.

Это вопрос работы партии, это вопрос инфраструктуры, которую партия привлекает, это вопрос соучастия людей. Могу сказать, что когда мы собираем деньги на выборы у общества… Вот сейчас на три внеочередные избирательные кампании – две в Печорском районе и одна в Себежском районе – и все 173 тысячи рублей на эти выборы мы собрали у жертвователей из почти 40 регионов России.

Из наших жертвователей (их около 1200 человек) свыше ста человек – это жители Псковской области. Явка среди этих людей на выборы является стопроцентной.

Мы должны формировать эти общественные связи. Мы сильны ровно настолько, сколько в нас вкладывается общество. Это закон публичной политики, это наша работа. Если вдруг кто-то из нас устанет делать эту работу, надо уходить. Пока ты не устал делать эту работу, делай эту работу, делай!

Константин Калиниченко: Лев Маркович, но мне кажется, что вы… Понятно, что люди гордятся теми успехами, которые есть. Но мне кажется, что вы гордитесь этими локальными совершенно успехами, бесспорно. Но это все, мне кажется, заслоняет идею действительно борьбы за власть. То есть вы так будете еще лет 20, 30, 40, 100 лет барахтаться, гордясь очередными победами: в очередном районе вы проведете какого-нибудь, главу района вашего сделаете – ну прекрасно, да. Что это меняет?

Лев Шлосберг: Не нашими, а народными.

Константин Калиниченко: Народными, но что это меняет?

Лев Шлосберг: Костя, у меня есть два ответа на ваш вопрос. Первый – это цитата из классического фильма. Я часто вспоминаю эту фразу, я думаю, что вы помните откуда она: «Всё, что могу».

Константин Калиниченко: У меня туго с кинематографом, Лев Маркович, даже не тратьте время на это.

Лев Шлосберг: «Всё, что могу». Это первое. А второе – это: и побеждая, и проигрывая, мы должны не останавливаться. Нет такой политической ямы, из которой невозможно выбраться, её не существует. Но это вопрос усилий. Мы сейчас с вами говорим одновременно о работе в Псковской области и о ситуации с общероссийской партией.

Я дважды претендовал на пост председателя партии, я продолжаю работать в партии, с партией, в том числе наша работа в Псковской области привела к тому, что многие региональные отделения приступили к сбору средств на выборы, и через общественный сбор денег они в этом успешны. Я считаю, что для партии исключительно важно решать общие, совместные задачи.

В любой партии есть политические конфликты. Сейчас у партии есть, на мой взгляд, принципиальная задача – это выборы в российский парламент: попытаться сделать все что возможно, чтобы вернуть демократическую фракцию в российский парламент, сбалансировать ситуацию в нашей стране 17 лет спустя после ухода из парламента. Это задача, которая должна объединить всех людей внутри партии, потому что это наша работа. Наша работа – не только высказываться. Наша работа – выходить на выборы, собирать общество вокруг себя и побеждать на выборах. Это работа политиков.

Константин Калиниченко: Лев Маркович, мне кажется, вы опять говорите о процессе, а не о результате: «мы попытаемся, наша задача – выходить на выборы». А когда вы скажете, что вот «мы выйдем и эту власть заберем»?

Лев Шлосберг: Константин, в Псковской области мы так говорим ровно столько, сколько мы заняты здесь успешными активными выборами: с 2010 года.

Константин Калиниченко: И когда же?

Лев Шлосберг: Как только мы будем готовы выиграть выборы губернатора, мы их выиграем. Мы идём к этому.

Константин Калиниченко: Ох. Ну давайте тогда немножко и о 2021-м. Что ждет-то Псковскую область в 2021-м в политическом плане прежде всего? Будет лучше, хуже, гайку еще закрутят?

Лев Шлосберг: Будет непредсказуемо. Во-первых, никто не знает, когда стабилизируется ситуация с ковидом. И я предполагаю, что вакцинация будет долгой и до тех пор, пока значительная часть жителей не пройдет вакцинирование с еще неизвестным результатом, мы не поймем, насколько мы контролируем общество в целом, насколько здравоохранение контролирует ситуацию с эпидемией. Это первое.

Второе – будут очень трудные, скорее всего, одновременные, как мы видим по событиям, выборы в Госдуму и в областное Собрание депутатов. Это будет борьба за представительство граждан в законодательном и представительском органе власти Псковской области. Это будут главные выборы для Псковской области в 2021 году, главные. Они будут непростыми. Они не пройдут, как пять лет назад, потому что изменилось все. Невозможно собрать митинг на тысячу человек, и на 500, и на 100.

Константин Калиниченко: Лев Маркович, вам же и карты в руки. Ваши сторонники как раз все в основном вот очень хорошо адаптированы к этим цифровым…

Лев Шлосберг: Опыт показывает, что не везде. Среди наших сторонников есть люди, которые не пользуются интернетом постоянно, и при этом они голосуют за нас. То есть нам все равно придется искать баланс современной, модернистской избирательной кампании, которая будет сочетаться с традиционными возможностями донесения информации до людей.

Константин Калиниченко: Какие личные цели ставите на 2021 год?

Лев Шлосберг: Главная личная цель в 2021 году в Псковской области – это усиление фракции «Яблока» в областном Собрании депутатов. Усиление.

Константин Калиниченко: Это сколько?

Лев Шлосберг: Это больше, чем есть сейчас.

Константин Калиниченко: Больше, чем есть сейчас?

Лев Шлосберг: Больше чем два. Это усиление. Что касается российских выборов, я намерен всемерно – настолько, насколько мне позволят физические возможности, участвовать в выборах депутатов Государственной Думы, готовить команду партии «Яблоко» к этой кампании. Это является задачей общероссийской, уходить от этой задачи я не буду.

Константин Калиниченко: Ну что ж, время пролетело незаметно. Это был «Обратный отсчет» на «Эхе Москвы в Пскове», итоги 2020 года и строили планы на 2021 год мы сегодня с лидером псковского регионального «Яблока», депутатом областного Собрания Львом Шлосбергом. Лев Маркович, спасибо, что были с нашими радиослушателями.

Лев Шлосберг: Спасибо, Константин! Спасибо всем, кто был с нами. Спасибо, друзья!

Константин Калиниченко: До свидания.

Лев Шлосберг: Берегите себя!