Империя наносит ответный удар. Прогноз Александра Проханова

Известный русский писатель Александр Проханов делится с псковичами своим пониманием современности

Он приехал на Священный Холм, что вырос год назад близ Изборска его радениями. Представил свой новый роман, который так и называется: «Холм» и с полным основанием определяется автором как «псковская книга». Действие романа происходит на Псковщине и мистически связано с псковской землей. Однако наш разговор получился шире, чем псковская тема, и касался судьбы страны в целом. Особенно – на фоне тех драматических событий, которые будоражат общественное сознание в последние месяцы. 

- Александр Андреевич, вы не только популярный писатель и публицист, но и самобытный политолог. Ваши диагнозы состояния страны всегда любопытны. Как бы вы оценили и назвали сегодняшняя самочувствие Кремлевской власти с тандемом «Путин – Медведев»?

- Мы имеем два конфликтных и драматических процесса, происходящих сейчас в стране. Они либо пока еще не озвучены, либо о них говорится в узких политологических кругах, и они не вынесены на широкую публику.

- Что это за процессы?

- К моменту второй Кавказской войны и после прихода к власти Владимира Путина Россия негласно вернулась в так называемый «имперский контекст». Ельцинское правление и предшествовавшая ему горбачевская Перестройка были временем сбрасывания обременительных, как тогда считалось, имперских окраин. Тогда власть приняла тайную концепцию превращения имперского СССР в национальное русское государство. Крайнее выражение этой программы – «Республика Русь» с лозунгом «Россия для русских!». Эта концепция была поддержана Ельциным, но породила жуткие центробежные процессы. Потому что вслед за окраинами, стал отпадать Кавказ, Татария, Якутия, чуть ли не вся Сибирь. И путинское окружение осознало, что подобный «статус кво» - непозволительная блажь и катастрофа для России. И Россию пришлось вернуть в  «имперский контекст». Пока что – философский. Чеченские войны – это борьба за сохранение «остаточной» империи. Недавние события на Кавказе показали, что империя перешла в контрнаступление. Эти две крохотные республики – Абхазия и Северная Осетия, которые удалось отстоять, а по существу, «всосать» в свое геополитическое поле. Выход в Закавказье. Присутствие военной базы в Армении. Все это снова делает Кавказ – зоной мощнейшего русского влияния.

- Что и вызвало столь бурную информационно-политическую реакцию на Западе?

- Когда на Кавказе началась схватка, зашевелились все отпавшие республики. Следующий конфликт должен был сотрясти Украину. У президента Ющенко существовала целая программа по затягиванию России в конфликт вокруг Крыма. С участием Шестого флота США. Никто не хочет снова видеть Россию империей. Огромный западный американский мир противодействует этой тенденции, «холодная война» обострилась. И российская власть, с одной стороны, встраивается в империю, с другой стороны, ей страшно и не хватает сил. У власть предержащих отсутствует имперское мышление.

- В чем причина этого отсутствия?

- Потому что они люди Перестройки, формировавшиеся во времена, когда слово «империя» было бранным. Но и им понятно, что «обратно в империю» вернуться необходимо. И это должна быть не декорация, а сверхдержава, способная выдержать напор другой сверхдержавы – американской. И поэтому, превращение нынешней рыхлой, полудохлой, газо-нефтяной страны, России метана в сверх державу – главная задача. Ведь что такое метан? Это результат разложения торфа. Почему у нас все разлагается, -молодежь, интеллигенция? Потому что все мы питаемся зловониями болот. Сероводородом и углеводородом.

- И как России выбраться из этого болота?

- Необходима мощнейшая модернизация. Экономики, вооружений, станочного парка. Модернизация народа, который за эти страшные годы разучился работать, и не хочет творить, а только – потреблять. Все хотят брать, хватать, все, что плохо лежит. У государства, к соседа. Но власти страшно, потому что ее во многом представляет как раз та элита, чьи деньги и интересы находятся на Западе.

- В этом и заключается главное противоречие момента?

- Не только. Элита не знает, как проводить модернизацию. Одни ее представители считают, что без всеобщей мобилизации ничего не получиться. Вокруг – общественный кисель, вобравший в себя всю человеческую гнусь. Это все равно, что в окопы воюющей армии спустить барак больных СПИДом. Поэтому, необходимо жесточайшее подавления «пятой колонны», препятствующей модернизации, и убежденной, что Россия не должна быть сильной. Необходимо возродить русского мужика, выпрямит и отмыть его, отобрать от него бутылку и заставить его работать на земле. Другие говорят о «мягкой», «бархатной» модернизации с продолжением дискотек. То есть рабоче-крестьянские ребята будут воевать на стареньких танках, в то время как «золотая молодежь», дети элиты, гонять на «Бэнтли» по Москве. Иначе говоря, нынешний кризис не выливается в забастовки и митинги, а концентрируется внутри элиты. Элита взъерошена, взвинчена, погрязла в бесконечных схватках, и два наших лидера – Медведев и Путин – находятся сейчас под колоссальным давлением. И политическим, и психологическим. Внутри каждого – внутренняя драма раздвоения. Поэтому и их выступления иногда кажутся истерическими. Общество корчится на перепутье. Я считаю, что это очень творческий момент. Застой кончился.

- Каковы зримые знаки этого кризиса?

- Борьба за Осетию и Абхазию, нарастание конфронтации с США. Очень насущной стала проблема союзных государств. Империя будет создаваться не так, как во времена Александра Первого. А через институт союзного государства, в состав которого войдут Белоруссия, Абхазия и Осетия, Приднестровье и Киргизия, а перспективе – Венесуэла и Куба. Это будет не тупая империя 19-го века, а совершенно нового типа – так называемая «сетевая империя» с доминантой в метрополии-России. Проблема, конечно, в ее идеологии. Чтобы это не был тупой антиамериканизм. Нужно сформулировать красоту русской альтернативы американскому порядку. Мир сползает в экономический и социальный оползень. Либо Россия встраивается в этот оползень, либо мы противопоставляем этому всеобщему дебилизму нечто свое. Имперская идеология – это очень непростая задача. Как раз об этом будет мой следующий роман, который я сейчас пишу.

- Однако формулирует идеологию как раз класс интеллектуалов, который вы назвали разлагающимся? Нет ли здесь противоречия?

- Разложение интеллигенции русской истории стоит многих катастроф. «Серебряный век», к примеру, подвел итог царствованию Романовых со всеми последующими событиями: гражданской войной, красным террором и вынужденной сталинской мобилизационной моделью. Разлагающуюся интеллигенцию либо вырезают, либо она сбегает на Запад, либо «меняет кожу», встраиваясь в мобилизационный проект страны, возводя Империю. Я сейчас больше говорю даже не о самой интеллигенции, а об элите, которая не только пишет стихи, но и сидит в МИДе. Поэтому сейчас должна произойти смена элит. Проамериканская элита, как главный тормоз, должна быть сметена, либо рекультивирована в новую элиту.

- Вас, Александр Андреевич, часто можно увидеть по телевизору в качестве участника ток-шоу. Насколько все это всерьез?

- Ток-шоу во многом носят игровой характер. Сама по себе программа диктует правила игры. На форму лексики, на ее мобильность, там не до разглагольствований. А схватка – это провокация, передергивание и прочие полемические приемы. Но внутри этой игры я считаю для себя нужным свои взгляды, и свои, и тех людей, которые не имеют доступа к эфира, донести до масс. Это счастливый момент для меня. Ведь в 90-ые годы я был «запечатан». А сейчас, в связи с тем, что я выхожу на публику с имперской риторикой и философией, власть заинтересована во мне. Не исключаю, что в какой-то момент меня обрежут, отсекут от эфира. Как сторонника жесткого мобилизационного проекта. Это ведь то же игра кремлевской элиты, телевидение – инструмент политической пропаганды.

- Вы вообще смотрите телевизор?

- Сформулирую так: «Я его не смотрю, потому что я его смотрю». Парадокс в том, что телевидение – это среда обитания, из которой ты не получаешь никакой информации. Наоборот, телевидение создает абсолютно другую планету, виртуальную реальность. И оно, телевидение, будет продолжать меняться, становясь все менее и менее интересным для вдумчивого человека. Дискуссии, ток-шоу, о которых мы говорили, будут сокращаться. Они уже уходят с телеэкранов. Кремлю споры уже не нужны. Выбор сделан, нужно идеологию реализовывать. Игры кончаются. Недаром программа Познера закрыта, исчез «Воскресный вечер» с Соловьевым. Телевидение - это чисто пропагандистский и развлекательный рупор. А за информацией нужно лезть в Интернет.

- И как часто вы «лазаете» в Интернет. Есть сайты, которым вы отдаете предпочтение?

- Я сам не нуждаюсь в большом объеме информации, поскольку я ее, как лягушка, потребляю не умом, глазами или слухом, а порами кожи. По существу я все знаю. Я ведь работаю в газете, где в меня постоянно вбрасываются потоки информации. Искать ничего мне не нужно.

- А современное искусство, в том числе и массовое? Следите за тем, что происходит, к примеру, в российском кино?

- Тоже очень слабо. Я настолько погружен в свое состояние, что не нуждаюсь в допинге ни чужих текстов, ни чужой музыки, ни чужого кино. Но, поскольку я отслеживаю имперские тенденции в культуре, то, удивляясь, фиксирую появление таких сталинских работ как, допустим, телесериалы «Ликвидация» и «Апостол». Два имперских кинопродукта, я их с удовольствием посмотрел, и на фоне сванидзевских антиисторических хроник появляются мощные базовые работы, сводящие на нет весь труд антисоветских пропагандистов.

- То есть у вас, как у всякого активно практикующего художника, писателя, спрашивать о том, что происходит в искусстве, литературе, бессмысленно?

- Даже критик ничего сказать не может. Ну есть фланги, они ужасны, тупиковы, и так далее. А вот эти фланги прогрессивны, И всё. И это еще в советское время. А сейчас наблюдается такая полифония, множество тенденции, мир культуры расколот. Но так называемый «постмодернизм», когда властвовали Пелевин, Сорокин, отчасти Быков, себя исчерпал. Постмодернистская идеология интенсивно себя проявила, получила своих адептов, но она изжита. На пороге другие вещи. То, о чем мы говорили вначале – о формировании имперского самосознания – начинают осваиваться культурой. О них скоро начнет говорить художник, мыслитель и критик. Мы близки к этому.

- Насколько интересен будет этот феномен?

- Сегодняшняя имперская культура – это не проспект Росси. Начало, но не – централистское, пропагандистское, кремлевское, а какое-то иное. Новая культура может включать в себя и антиимперский компонент. Ведь и Солженицын – это советский писатель. И – Пастернак. То есть все так называемое «антисоветское» развивалось на самом деле в советской системе координат. Как только Советская власть кончилась, начался постмодернизм. Имперское – это сложнейший полифонизм, выражающий отношения к становлению империи. На периферии – могут возникать великие антиимперские творения.

- Какое место на этой глобальной карте занимает культурный Псков, культура которого, на мой взгляд, постепенно «съеживается», уходит в прошлое?

- Что, собственно, псковская культура подарила миру? Неужели Каверина? Здесь никогда не было мощной киностудии, и не этим культурный Псков ценен. Псков подарил миру свои храмы, христианское мировоззрение, те 20 монастырей, где сейчас прячется русскость и всё, чему не находится места среди ночных клубов и гипермаркетов. Когда я впервые приехал в Псков, его культура показалась мне грандиозной, хотя, возможно, она на самом деле и не была таковой. Но здесь присутствовали люди, - филолог Творогов, реставраторы Смирнов и Скобельцын, музейщик Гейченко, которые притягивали сюда, собирали в Псков людей из столиц. Здесь существовала некая духовная Мекка. Затем эта культура рухнула. Причем не только в Пскове, но и в Москве. Наступил всеобщий маразм. Но был в Пскове до последнего времени архимандрит Зинон, огромное явление, очень рафинированное. Сейчас он в Вене собор расписывает. Разве это не псковская культура? Валентин Курбатов, пусть в архаичных формах, но все больше абсорбирует псковский контекст. Важно эти тенденции почувствовать. Я не считаю, что Псков – это абсолютная провинциальная «дыра».Псков должен ожить. Как? – я пока не могу ответить, но мне кажется, что у Пскова очень большое культурное будущее, Не архаическое, не музейное, а сугубо авангардное. Когда огонь творчества прошлого трансформируется в актуальную энергетику.

Беседовал Александр Донецкий