Пелагея, или Баллада о валенках

Есть у Роберта Рождественского замечательная поэма - «210 шагов». Строки из этого произведения я впервые услышала на каком-то из концертов в пединституте - в исполнении Сергея Попкова:   

Мир из бетона. Мир из железа.

Аэродромный разбойничий рокот…

Не успеваю довериться лесу.

Птицу послушать. Ветку потрогать…

Разочаровываюсь. Увлекаюсь.

Липкий мотив про себя напеваю.

Снова куда-то бегу, задыхаясь!

Не успеваю, Не успеваю…

Сильным бываю. Слабым бываю.

Школьного друга нежданно встречаю.

«Здравствуй! Ну как ты?..»

И – не успеваю 

вслушаться в то,

что он мне отвечает…

Знаю, что скоро метели  подуют.

От непонятной хандры  изнываю…

Надо бы попросту сесть и подумать!

Надо бы… Надо бы… Не успеваю!

Отодвигаю и планы, и сроки.

Слушаю притчи о долготерпенье.

А написать свои главные строки

не успеваю! И вряд ли успею…

Эти слова вспомнились мне на концерте Пелагеи, состоявшемся 23 февраля в большом концертном зале Псковской филармонии. Вспомнились по многим причинам.

Во-первых, на концерт, как понимаете, опаздывали... Таксист, когда услышал, что надо побыстрее, да еще в БКЗ, припустил так, что стало страшно. При этом он успел прибавить громкости на радио (какие порой страшные формы принимает ностальгия по 90-м...) и осудить погодные условия: «Эх, болото псковское!»

Впрочем, доехали быстро, никто при этом не пострадал. Тем более концерт начался на 10-15 минут позже заявленного. Успели отдышаться и приготовиться к встрече с прекрасным. А иначе как встречей с Красотой выступление Пелагеи и не назовешь: прекрасная девушка, прекрасные мелодии, прекрасные музыканты.

По словам самой Пелагеи, ей давно хотелось приехать на псковскую землю: здесь петь «волнительно и важно» - прежде всего, потому, что это родина известной народной исполнительницы Ольги Федосеевны Сергеевой. Ее можно назвать своего рода «виртуальной учительницей» Пелагеи: именно ее манера исполнения, то, как она относилась к выбору песен, стало для молодой певицы примером истинного творчества, «чистейшего родника» русской культуры. Пелагея исполнила несколько песен из репертуара Ольги Сергеевой: «Пташечка», «Колечко», «Горилка».

Но все же начался концерт с песни «Когда мы были на войне» и поздравления всех мужчин с праздником: «Мне повезло, я всю жизнь окружена мужчинами, на которых можно положиться... Я считаю, что наши мужчины - самые галантные в мире. Никто не сравнится с ними в умении показаться слабым, в чем-то где-то уступить женщине. Я рада, что живу в этой стране, и именно такие защитники есть у меня». Собственно, на сцене Пелагея на протяжении всего концерта была в окружении четверых бравых защитников - своей группы, в состав которой входят Павел Дешура (гитара, аранжировки и сведение, бэк-вокал), Дмитрий Зеленский (барабаны), Александр Савиных (бас-гитара), Антон Цыпкин (баян, клавиши).

Лукавство и кокетливость, детская непосредственность сразу нашли отклик в сердцах как мужской, так и женской половины зала (переполненного до отказа, между прочим). Женская половина была поглощена еще и созерцанием великолепного наряда Пелагеи - узорчатого платья в пол и традиционного русского опашня (верхняя одежда с откидными длинными широкими рукавами, расширяющимися книзу). Увы и ах - через какое-то время певица сменила костюм и вышла уже в легком длинном сарафане в серо-синюю клетку и серых сапожках без каблука. То королевишна, то юная барышня, то казачка - во всех случаях очаровательная и по-детски непосредственная. Впрочем, Пелагея - тот редкий случай, когда девушка - не просто украшение сцены, талантливо попадающее в фонограмму и демонстрирующее тот или иной наряд, в лучшем случае  «от кутюр», а настоящий артист, выкладывающийся на полную. И в рассказе о ней все же надо говорить о том, что и главное - КАК - она пела. 

Программа состояла из произведений разных лет творчества. Прозвучали песни как из первых альбомов («Казак», «Не для тебя»), так и из последнего сборника «Тропы» («Розы», «Степь»). Пелагея рассказала и о своих планах по созданию нового долгожданного альбома. По ее словам, уже придумано его название: «Вишневый сад». В его состав войдут в основном романсы. «До лета мы объедем всю Россию, потом возьмем паузу в гастролях и начнем запись. Надеюсь, что приедем в Псков уже с новой программой. Вы придете на наш концерт?» - этот вопрос Пелагеи вызвал бурю аплодисментов псковичей, согласных уже на все - лишь бы пела еще и еще. Уже после концерта некоторые особенно ортодоксальные «суровые» слушатели высказывали даже мнение, что Пелагея слишком много разговаривала - мол, если суммировать время лирических монологов певицы, хватило бы еще на две песни – «Нюркину» и «Я ехала домой»... или «Губы окаянные»... или какой-нибудь битловский кавер...

Пелагея чувствовала себя на сцене абсолютно раскованно и свободно: от нее искрило молодостью и зашкаливало эмоциями. Она вживалась полностью в характер исполняемых песен - трагических и задорных, лирических и философских. Возникало ощущение, что не успевает человек - как будто спешит нарадоваться яркой и такой разной жизни. Как будто от ее пения зависит, будет ли крутиться этот мир. И пела она - чтобы мир крутился, и танцевала - чтобы он улыбался. Как будто все царство на кону, все беды и радости свалились на плечи одной хрупкой девушки... В интернет-интервью на Ленте.ру она так отвечала на вопрос, что для нее пение: «Я пою всю свою жизнь, сколько себя помню. И большинство детских воспоминаний у меня тоже, так или иначе, связаны с пением. Ну, и потом - я не могу не петь. Я это просто люблю... На сцене я испытываю великую гамму чувств, я получаю невероятное количество адреналина от общения с залом, плюс переживания, скажем так, драматического, актерского характера - все эти ощущения складываются в состояние абсолютного счастья и свободы»...

Ощущение счастья и свободы творчества она дарила без остатка своим слушателям. Если бы не сцена БКЗ, можно было бы поспорить, что мы находимся на большом народном гулянии, что-то среднее между Масленицей и Вудстоком. Потому что Пелагея не просто исполняла песни, она призывала петь с ней вместе. Причем не в обычной манере поп-исполнителей («Я не вижу ваших рук»). Она вкладывала в процесс совместного пения особую идею, вырастающую из старинной русской традиции хорового пения. Все сидящие в зале вместе составили большую «поющую семью» или, как еще назвала его Пелагея, «сборный псковский хор». В исполнении этого хора - пусть не совсем дружно, но душевно - прозвучали любимые многими «Ой да не вечер», «Выйду я на поле с конем», «Казак». Пели с одинаковым воодушевлением на дорогих и дешевых местах, взрослые и юные, мужчины и женщины - все пришедшие в слякотный предвесенний день в БКЗ слушатели, которые, по наблюдениям самой Пелагеи, отличаются от среднестатистических «не возрастом или социальной принадлежностью. Это люди, которые не потребляют музыку фоном, а ищут в ней пищу для ума и сердца».

И, хотя Пелагея боялась не успеть на поезд, она вновь и вновь подходила к своим музыкантам с просьбой сыграть еще и спрашивала слушателей: «Спеть еще? А то, мало ли - вы в гардероб опаздываете?» И спела-таки – «Вишню» и песню «Казак», которая оказалась последней - про «прекрасных мужчин и хитрющих женщин, которых у нас хоть отбавляй».

Ну, а когда Пелагея стала объявлять имена музыкантов, которые подарили всем замечательный вечер русской песни, те, кто не успевал в гардероб, ринулись туда - за «валенками». А ведь могли быть «Валенки» на бис... 

Не хочется осуждать погоду, она хороша в любых своих проявлениях, и все же - как хочется воскликнуть: «Эх, болото псковское!»...

Елена Никитина