Памяти Владимира Сарабьянова

Сегодня, 7 апреля 2015 года, в Москве простились с реставратором Владимиром Сарабьяновым. В Пскове в соборе Рождества Богородицы Снетогорского монастыря прошла поминальная панихида. Днем раньше — его поминали в Софийском соборе Новгорода. А на заседании Новгородской городской Думы 6 апреля (в день рождения Владимира Дмитриевича, три дня не дожил он до своих 57) депутаты почтили его минутой молчания.

Мы уверены, что Владимира Сарабьянова со дня его кончины вспоминали во многих уголках России и мира. Владимир Дмитриевич 1 апреля только вернулся из Греции, 2 апреля должен был присутствовать на вручении премии The Art Newspaper Russia — там в номинации «Реставрация года» было награждено Межобластное научно-реставрационное художественное управление Министерства культуры РФ за реставрацию фресок Гурия Никитина в Спасо-Преображенском соборе Спасо-Евфимиева монастыря в Суздале. А Владимир Дмитриевич был главным искусствоведом МНРХУ. 3 апреля он собирался быть во Владимире...

Невозможно поверить, что его больше нет на земле. И, знаете, если бы не поминальные мероприятия в русской провинции, если бы ни слова скорби от его коллег из Пскова, Новгорода, Владимира, белорусского Полоцка, то и совсем бы не верилось. Потому что сейчас о Владимире Сарабьянове скорбят во множестве русских городов, но большая и, простите, единая Россия о его смерти не знает. 3 апреля, в день кончины Владимира Дмитриевича — 50-секундная информация по «Культуре». И всё... Сегодня, в день похорон, даже «Культура» не обмолвилась о нем ни словом. Про другие «федеральные каналы» и говорить нечего. Там тишина, короткой бегущей строкой зрителю не сообщают, с кем в это Благовещенье мы навсегда простились. Какие уж там программы или фильмы памяти, которые феноменально быстро выходят в связи с кончинами деятелей культуры и искусства.

Да, Владимир Дмитриевич Сарабьянов был очень молод, особенно для мемуаров и подведения каких-то жизненных итогов. Даже если бы захотели создатели быстрых некрологов что-то сделать в его память, у них бы это просто не получилось. Не из чего делать. Владимир Сарабьянов был авторитетом, практиком, экспертом с безупречной репутацией по древнерусской монументальной живописи. К нему часто обращались за комментарием, мнением, интервью. И он никогда не отказывал, но говорил только по делу и о деле. Только по существу. Он никогда не рассказывал о себе в реставрации. Его невозможно представить (я, по крайней мере, не могу), произносящим на камеру монолог о своей жизни.

Но любой своей работе умел рассказать так, что слушатель влюблялся именно в нее. Помню, как почти девять лет назад я по-новому посмотрела на столько раз виденные фрески Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря (а потому что не снизу, а с лесов, на которых мы с Владимиром Дмитриевичем и готовили интервью для «Псковской губернии»). И, заметив этот мой прилив радости, он вдруг понимающе подмигнул: «Не зря Нифонт сюда чуть не всю новгородскую казну ухнул, а?»

А в 2013 году — очередное интервью для «АиФ» уже на лесах собора Рождества Богородицы Снетогорского монастыря. С каким увлечением Владимир Дмитриевич говорил: «Мирожский собор – да, он эффектный. Но Снетогорский - он для души. Я его больше всех на свете люблю!» Как про человека говорил. Я потом и в других его интервью читала те же слова про этот храм: «Я его больше всех люблю!»

А в конце 2013 года он в Рождественском соборе показывал фрески министру культуры Мединскому, говорил о необходимости одновременной реставрации и фресок, и собора. Тем более, что архитектурный проект реставрации уже есть... Просили (сам Сарабьянов, Елена Яковлева — председатель Государственного комитета по охране объектов культурного наследия Псковской области, губернатор Псковской области Андрей Турчак) за музей фрески.

Вспоминаешь и думаешь: Господи, что же теперь будет? И в Снетогорах работы еще не завершены, и в Мирожском монастыре — там объем остался еще больше. Как вообще нам здесь без Сарабьянова, который третий десяток лет спокойно, грамотно, методично возвращал Пскову самое дорогое, что у него вообще есть? Ведь таких памятников, как фрески Спасо-Преображенского собора (XII века) или Рождественского (XIV века) по всей России по пальцам двух рук пересчитать - «и свободные останутся», так говорил сам Сарабьянов. А сколько таких как он нас осталось? Реставраторов древности? Той профессии, которая требует огромных знаний и творческого самоотречения? И эти знания и самоотречение весьма скромно оплачиваются. Нет, есть в реставрации «золотые жилы» (и, кстати, очень много), но «древники» не их разрабатывают. К Сарабьянову в бригаду шли такие, как нужны: бескорыстные, идейные. Он этим гордился. И тревожился. Потому что все равно было мало. И всегда было мало, не зря Владимир Дмитриевич говорил, что две трети своей жизни проводит в командировках, а треть в мастерской. Проводил.

И его сегодня проводили. Навсегда.

Наверное, скоро в столицах спохватятся и постараются отдать дань памяти Владимиру Дмитриевичу Сарабьянову. Будут созданы фильмы, передачи, книги (и его книги будут переизданы).

Но относительно Пскова хочется верить вот во что. Во-первых, в продолжение и завершение его работы. Во-вторых, в увековечение его памяти. Да, пока очень странно слышать это слово - «увековечение» - рядом с именем Владимира Сарабьянова. И есть искушение сказать, что лучшей памятью о нем будет завершение реставрации в Мирожском и Снетогорских монастырях. Но мы так говорили о всех псковских реставраторах, а помнят их в профессионально-дружеском кругу, тоже, увы, редеющем...

Елена Ширяева