Государственная Дума: опыт прошлого и вызовы современности

Начинающаяся избирательная компания в Пятую Думу уже вызвала комментарии политологов: в дореволюционной России было только четыре Думы, а вот современная Россия дожила до пятой. За этим сравнением кроется желание сопоставить состояние дел в нашей стране в начале XXи XXI века. Попытаемся сделать это и мы, ведь у нас принято поверять современность историческим опытом.

Первые две думы работали в России в годы революции 1905–1907 гг. и были настолько радикальными по своему образу действий, что оказались распущены через несколько месяцев после своего созыва. 3 июня 1907 г. Николай IIиздал манифест об изменении избирательного законодательства, которое предоставляло большие права привилегированным сословиям. В выборах не участвовали женщины, юноши до 25 лет, представители многих кочевых народов, а также жители Финляндии, где был свой сейм.

Правом личного участия в выборах было обделено даже мелкое или безземельное дворянство: потомственные дворяне, имевшие менее 200 дес. земли, должны были, как и крестьяне, образовывать избирательные съезды, на которых выбирались выборщики. В итоге, правом личного участия в выборах обладал довольно узкий слой собственников и интеллигенции численностью в 180 тыс. человек (из населения в 135 млн. чел.) К этому, конечно, следует добавить более 10 миллионов крестьян, рабочих, мещан, выбиравших своих представителей на губернские избирательные съезды, но общую картину это не меняет. Цензовая система выборов, ставившая в неравное положение подданных российского императора, уже не отвечала потребностям развивавшейся страны.

Партийная система России была крайне аморфной, позволявшей участвовать в выборах  десяткам партий, как в России 1995–1999 годов. В результате, фракционный состав Думы был настолько пестрым, что возможность интенсивной законотворческой работы попросту блокировалась. Сравнение политических партий начала XXи XXIвеков возможно лишь условно, по некоторым критериям, идущим вразрез с идеологией, социальным составом, программами партий.

В III Государственной думе господствовала партия октябристов, обладавшая 154 мандатами; в IVдуме она снизила свое представительство до 98 мандатов. Октябристы полностью принимали основы конституционного устройства России, сложившиеся осенью 1905 – весной 1906 г. (в том числе манифест 17 октября). Их отношение к власти было в целом лояльным, хотя они не поддержали последние мероприятия Столыпина.

В каком-то смысле партия октябристов  напоминает современную «Единую  Россию», в особенности в том, что касается поддержки главы государства. Абстрагируясь от идеологии  этих партий, можно было бы признать их тождество, но их место в партийно-политической системе существенно отличается. Партия октябристов в значительной степени состояла из дворян и интеллигенции. Миллионер Рябушинский, один из ее лидеров и купец по социальному происхождению, сетовал на то, что предпринимательскому сословию не уделяется достаточно места в административной и политической иерархии. Свою речь на 6 съезде промышленности Рябушинский открыл торжественным заявлением: «Купец идет», а принадлежавшая ему газета «Утро России» потребовала дать «купцу» место на государственной службе. В этом смысле, наша политическая система далеко ушла от дореволюционной. «Купцы» не только присутствуют, но и доминируют у нас во всех политических партиях, включая КПРФ. Ну а «Единая Россия», которую часто называют «партией бюрократии», в действительности представляет и защищает интересы предпринимательского сословия.

Наконец, позиции «Единой России» в обществе несоизмеримо прочнее положения октябристов. Часто упрекая «Единую Россию» в применении пресловутого «административного ресурса», критики забывают, что этой партии удалось аккумулировать практически все интеллектуальные, людские и финансовые ресурсы в стране. Конечно, тот факт, что почти 80 губернаторов не только находятся в составе «Единой России», но и возглавляют избирательные списки в регионах, играет не последнее значение в ее победах. Однако вменяемому избирателю в провинции достаточно одного взгляда на состав избирательных списков, чтобы не колеблясь сделать выбор в пользу партии власти, которая с большой долей вероятности вновь получит не менее 40 % голосов.

 Существенные отличия имеют и наши «правые». В IIIДуме умеренных националистов и правых было всего 96 человек, хотя в IVДуме уже 120. Дореволюционные «правые» отличались абсолютной верностью трону, безусловной критичностью по отношению к доминировавшему тогда общественному мнению, ярко выраженным национализмом. «Правые» четко артикулировали свою позицию, метафорически выраженную их лидером Пуришкевичем: «Правее меня только стена» (в Таврическом дворце они занимали крайне правые ряды в зале заседаний). 

В современной Думе крайне правый спектр политического поля занимает ЛДПР. В отличие от дореволюционных правых, которые были разбиты на несколько конкурирующих групп, ЛДПР – одна из наиболее жестко организованных партий, построенная на авторитарных принципах и имеющая бесспорного лидера, обладающего феноменальными артистическими дарованиями. В условиях доминирования электронных СМИ это качество Жириновского играет решающую роль. Сам он последовательно играет роль l‘infant terrible (бедового ребенка) российской политики, позволяя себе и своим подчиненным самые скандальные выходки и эскапады.

Вместо совсем уж вышедшего за рамки политкорректности Алексея Митрофанова ЛДПР обзавелась новым в политике человеком, которого  само его положение (британское требование экстрадиции по делу Литвиненко) будет вынуждать на агрессивное поведение во время избирательной компании. Андрей Луговой в контексте его дела будет вызывать повышенный интерес избирателей из традиционного электората ЛДПР, костяк которого составляют люди, озлобленные недавними реформами и ненавидящие олигархов, в том числе  активно поносимого Луговым Березовского. В общем, ЛДПР имеет неплохие шансы вновь пройти в Думу и снова играть роль правых, в любой момент готовых к компромиссу с властью.

 Известнейшей праволиберальной партией в дореволюционной России были кадеты (конституционные демократы). После завершения первой российской революции кадеты утратили свое влияние, позволявшее им в 1906 и 1907 годах возглавлять в думе антиправительственную оппозицию. В IIIи IVдумах они получили 54 и 59 мест соответственно. Кадетам в современной России частично соответствует СПС (Союз правых сил). Почти незаметная в Псковской области, эта партия, однако, весьма успешно провела выборы в местные законодательные собрания в марте 2007 года, получив в ряде регионов боле 10 % голосов. Трудно сказать, как сложится их политическая судьба на декабрьских выборах в Думу. СПС приходится конкурировать с «Единой Россией». Лозунг правых либералов весьма привлекателен для людей, состоявшихся в 1990-е годы («Достроить капитализм!»), но он неизбежно вызовет идиосинкразию у их традиционного электората – интеллигенции. Можно сказать, что, как и в 2003 году, СПС находится на грани прохождения через 7 % барьер.

Чем резко отличается нынешняя политическая ситуация от дореволюционной, так это сущностью и результатами движения «левых» сил. В IIIГосударственной думе было всего 19 социал-демократов, а в IVи того меньше, но это были депутаты, нацеленные на радикальные общественно-политические преобразования. Категорические противники монархии, поборники безграничной демократии  и интернационализма, пользовавшиеся поддержкой Социалистического интернационала и лично  миллиардера Гельфанда (Парвуса) социал-демократы были последовательно проевропейской партией, допускавшей возможность распада многонациональной Российской империи или ее трансформации в федеративное государство.

Две современных партии, обозначивших свою приверженность социализму, на самом деле таковыми не являются. КПРФ, нас словах выступая за социализм, понимает под ним вполне авторитарное государственно устройство, построенное на принципах сохранения властной вертикали, государственных монополий,  жесткого регулирования экономики и трудовых отношений. Показательно, что ни одна из последних забастовок (завод «Форд» во Всеволожске, ВАЗ в Тольятти) не нашла поддержки у КПРФ.

Эта партия давно уже никак не защищает интересы трудящихся, а ее программа пользуется большой, хотя и скрываемой популярностью у чиновников. Наличие в первой тройке федерального списка нобелевского лауреата Жореса Алферова, делает КПРФ весьма привлекательной и для массы интеллигенции, усматривающей в этой партии возможность сохранения своего квазипривилегированного положения в обществе. Активная поддержка городских пенсионеров в очередной раз даст КПРФ количество голосов для триумфального вхождения в Государственную думу.

Вторая партия, застолбившая социалистический бренд – «Справедливая Россия» Сергея Миронова. Руководство третьего лица в стране и наличие популярных политиков в региональных списках дало бы шансы этой партии без труда преодолеть 7 % барьер, но партийные лидеры ничего не сделали для реализации этой возможности. Эсэры, как их начали называть по аббревиатуре, лишились всех популярных политиков, некогда представлявших лицо «Родины» – Рогозина, Глазьева и Бабурина – и уже не могут претендовать на ее электорат. 9 %, полученных «Родиной» на прошлых выборах, с большой долей уверенности перераспределятся между «Единой Россией», КПРФ и ЛДПР.

Совершенно безбашенной выглядит и полтика «Справедливой России» в регионах: из московского регионального списка исключен раскрученный на прошлых выборах мэра Александр Лебедев, а из екатеринбургского – организатор проекта «Город без наркотиков» Евгений Ройзман. Известных политиков должны заменить актеры и спортсмены, а третье место в региональном списке получил начинающий писатель Сергей Шаргунов, больше всего известный как автор четверостишия, заканчивавшегося словами «Не сцы, вступай в НБП!» Сам Шаргунов, однако, Национал-большевикам предпочел респектабельную «вторую партию власти», но трудно судить, предпочтет ли эту партию избиратель.   

Руководство «Справедливой России» упорно твердит, что ее главный противник – «Единая Россия», и к этому нельзя относиться без большого сомнения. Эсеры – тоже партия власти, только люди там рангом пониже, чем у их оппонентов; если угодно, партия Миронова является вторым эшелоном номенклатуры, и как таковой, должна довольствоваться крохами с барского стола. Идеологически можно было бы предположить конкуренцию «Справедливой России» с коммунистами, но дерзкая риторика эсеров ставит их на одно поле не столько с КПРФ, чей избиратель предсказуем и стабилен, сколько с ЛДПР. А значит, вопрос о проходимости «Справедливой России» в думу будет тесно увязан с наличием  у ее лидеров актерских дарований и поводов для сенсаций и скандалов. Соревноваться на этом поле с ЛДПР – дело явно неблагодарное.

В общем, наше сравнение исторического прошлого Думы с современным политическим ландшафтом России убеждает – российское общество претерпело столь заметную трансформацию, что при внешней схожести политической палитры, между ее секторами наблюдается кардинальная разница. В дореволюционной России наиболее активная и пассионарная часть общества была расколота на два сопоставимых фрагмента – вписанная в формат думы и земств элита и находящаяся часто за бортом  интеллигенция.

Речь здесь не идет о возможности избраться в Думу – у рядового интеллигента ее как не было, так и нет. Но, если дореволюционная интеллигенция в большинстве своем могла участвовать только в губернских избирательных съездах, современные бюджетники придут, в большинстве своем, на избирательные участки. Их выбор, конечно, не предопределит конфигурацию сил в Думе, но способен существенно изменить предвыборный расклад. От их позиции во многом зависит, будет наша дума трех-, четырех-, или пятипартийной.

Владимир Аракчеев