Иди бестрепетно

Дневник читателя

Держи ум твой во аде и не отчаивайся.

Силуан Афонский

Генералиссимус Иосиф Сталин страстно желал собственного бессмертия. Для чего и велел создать в концентрационном лагере на Соловках Лабораторию по замораживанию и регенерации, с обнадёживающей аббревиатурой ЛАЗАРЬ. Это легенда.

На Соловецких островах в XV веке зарождается мужской монастырь. С XVII века появились первые политические ссыльные. Сталинские Соловки – не просто ссылка, это изуверство, возведённое в степень наслаждения опричников. Учёный Дмитрий Лихачёв одним из первых рассказал о страданиях заключенных Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН); спустя время события, описанные академиком, использовал Захар Прилепин в романе «Обитель» (лауреат «Большой книги»-2014). Это факт.

Литературная премия «Большая книга» в long-list-2016 включила новый роман Евгения Водолазкина «Авиатор». Писатель излагает события по спирали воспоминаний. Боль пыток и унижений даётся красками скупыми, помертвелыми; счастливые моменты наполнены мягкой пастелью, в её палитре смыкаются запахи, звуки, взгляды, лёгкие прикосновения, голоса. Страшное место на Соловках - Секирка. Круглосуточный голод и холод, и к этому привыкнуть невозможно. Сидеть на жердочках, в одних кальсонах, босиком, где «говорить запрещено, шевелиться запрещено. Лавки высокие, и ноги до полу не достают. Через несколько часов они до того опухают, что встать на них невозможно». Эта пытка закончится, когда обессилев, упадёшь; тогда войдёт вертухай, начнёт колотить палкой, бить ногами.

Память пробивает свет Рождества: мраморные ступени ведут к нарядной ароматной ёлке, и надо читать стихи, а страшно… Вокруг улыбки, зеркала, звон посуды и - Терентий Осипович Добросклонов, «старец в старинном мундире, с орденами под двухвостой бородой», оказавшийся рядом. «Иди бестрепетно», - советует он, укрепляя словом…

Евгений Германович Водолазкин - доктор филологических наук, научный сотрудник института Русской литературы (Пушкинский Дом). В 2013 г. стал лауреатом «Большой книги» за роман «Лавр», в котором глава, посвященная Пскову, названа «Книга отречения».

Как писатель предрёк трагический псковский узел?! В псковской обители, прославленной своими юродивыми и святыми, храмами, ратными подвигами, вершится убийство для мимолётного сладострастия сатаны. На страницах «Лавра» богатый калачник Самсон ножом убивает юродивого Карпа, при этом шепча про себя: «Силы небесные, сколько же я ждал этого дня...» Перед смертью своей Карп только жалобно смотрит на улыбающегося калачника. Такой же промозгло-грязной весной в ночном Запсковье иерей Иоанн получает двадцать три ножевых ранения от руки неизвестного: «Иерей Иоанн остаётся лежать в грязи. Там же теряются следы человека. Говорят, будто бы и человека не было, а был лишь всплеск грязи. Взметнувшийся за спиной иерея Иоанна и тут же растекшийся по дороге. Через малое время раздается нечеловеческий крик. Он перелетает через реку Великую и реку Пскову, распространяясь над всем городом Псковом. Это кричит попадья».

Псковский жаркий август 2013 г. продолжит замыслы сатаны: в собственном доме ударом ножа убит иерей Павел Адельгейм. Убийца прокричал имя заказчика: - Бес, бес, он велел! Затем выбежал на тихую улочку Запсковья: - Я убил! Я убил святого человека!..
А рядом с убитым иереем Павлом лежали Евангелие и нарезанные кусочки летнего кабачка. И кричит матушка Вера, прося вызвать «скорую»...

…Иннокентий Платонов, замороженный в далёком тридцатом и размороженный в недалёком девяносто девятом, ровесник XX века, с лихвой хватил жестокость советского сталинского времени и цинизм российской современности. Там – «всё для блага», здесь – всё на продажу. Иннокентий – единственный выживший из всех подопытных ЛАЗАРЯ. Сознание к нему возвращается рывками, выхватывая детские годы счастья, незамутненные большевистской напастью, и недолгое время любви, омрачаемое известиями о расстрелах, убийствах. Вернувшийся из небытия, читает Покаянный канон Андрея Критского, строки отрезвляют сознание, выстраивают мысли, очищают сердце: «Откуду начну плакати окаянного моего жития деяний».

Временной образ романа – реальный и фантасмагорический. Они настолько переплетены, что всё происходящее фокусируется воедино. Время соединяется через «щемящую неподвижность дореволюционных снимков». Переходящие имена: возлюбленная Анастасия, с которой не было венчания, а любовь осталась лишь платоническая; в другой жизни – любимая Настя, внучка той Анастасии, у них родится Анна, по имени далёкой прапрабабушки. Анастасия в переводе с древнегреческого – возвращенная к жизни, и древнееврейская Анна, дарующая милость и благодать.

Чекист и садист Воронин, однофамилец расстрелянного отца Анастасии. «Дойду до Страшного суда, предъявляя Воронину не столько издевательства и убийства, сколько то, что присвоил самую дорогую мне фамилию». Петербургско-ленинградские места, - до боли ускользающее видение. Иннокентий скажет любимой: «разлука смертью временна».

Авиатор – это тот, кто стремится взлететь, оторваться от бренности, узнать высоту. Рефреном проходят воспоминания о разбившемся аэроплане, бесстрашном авиаторе, возникают блоковские строки:

Летун отпущен на свободу.

Качнув две лопасти свои,

Как чудище морское в воду,

Скользнул в воздушные струи. (А. Блок «Авиатор»)

«…авиатор взлетел. И не было для него больше ни кочковатого поля, ни смеющихся зрителей – предстали небо в разметавшихся по нему облаках и пестрая, словно лоскутная, земля под крыльями».

В жизнь человека приходит время собирать разбросанное, где должно найтись место покаянию. Ведь каждый человек уникален и неповторим, как Божие творение. Однажды Осип Мандельштам разорвал списки приговорённых к расстрелу, кинув их в лицо чекисту Блюмкину. Поэт ценил человека: «Не сравнивай: живущий несравним». В наши дни поэт Сергей Гандлевский сорвал портрет Сталина, приклеенный к стене в московском метро. На него донёс случайный прохожий, поэт был задержан полицией. Гандлевский объяснил свой поступок тем, что считает Сталина преступником.

Иннокентий Платонов встретится со своим мучителем, сталинским опричником Ворониным. Благополучное старение, со всеми регалиями, на государственном обеспечении. «Обтянутый кожей череп с пухом по бокам». «Покаяний не жди», - вот и всё. «Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию».

Платонов, вспоминая минувшее, открывает для себя радости прощения и покаяния: «Настоящее покаяние – это возвращение к состоянию до греха, своего рода преодоление времени. А грех не исчезает, он остаётся как бывший грех, как – не поверите – облегчение, потому что раскаян».

Имя Иннокентий в переводе с латинского означает невинный. Их список огромен - невинно замученных. В судьбу – иди бестрепетно…

Зачем ты в небе был, отважный,

В свой первый и последний раз? («Авиатор»).

Нина Яковлева