«Матильда»: Имперский бордель, кино и немцы

Первое чувство от увиденного на экране - мучительное недоумение: что это? Ощущение чудовищной неловкости за создателей «самого ожидаемого фильма года» нарастало вместе с желанием выбежать из зала, прервать неудачный сеанс. Нелепое, ходульное, бессвязное, откровенно беспомощное кино, за которое сделалось невыносимо стыдно, как бывает неловко за близкого человека, совершившего дурной, некрасивый поступок. Полное впечатление, будто снимал «Матильду» не маститый режиссер Алексей Учитель, владелец собственной киностудии, лауреат международных фестивалей и престижных премий, а неведомый тщеславный выскочка-дилетант, по какой-то фантастической прихоти получивший свыше баснословный бюджет на реализацию своих сомнительных художеств.

Позвольте, да как возможно такое? И вот на эти унылые экранные потуги потрачено 25 миллионов долларов? Раздут идиотский скандал на всю Россию? Стоит на ушах министерство культуры? Полицейские с собаками дежурят на входе в кинотеатр? Воистину гора породила даже не мышь, а худосочный писк: «Увольте от такого зрелища!». Минут через сорок после начала сеанса сидевшая за спиной пожилая интеллигентная женщина не выдержала и истерически воскликнула на весь зал: «Боже, какой бред!» - а я, внутренне согласившись: «Ну да, ахинея редкостная», - все мучился от склизкого, навязчивого дежавю: где и когда при просмотре фильма я испытал схожие неприятные чувства?

И, представьте, вспомнил. Есть такой фильм - «Сто дней до приказа», снятый по мотивам повести Юрия Полякова и вышедший на экраны страны в далеком уже девяностом году. Так вот, я будто снова оказался в пустом, вымороженном, перестроечном кинотеатре с тремя случайными зрителями, где подглядел предельно нудное «кино не для всех». При всем контрасте замысла и картинки (в «Ста днях до приказа» художественная катастрофа надвигается из тягостной мутотени армейских подсобок и нужников, из тусклого кафеля бассейна и небритой промежности Кондулайнен; в «Матильде» - из великолепия царских лож и дворцовых покоев), ощущение остается ровно то же самое: претенциозное, рассыпающееся на атомы кино.

Невнятность жанра, шокирующе слабый сценарий с бездарными, на грани пошлости, диалогами, бессмысленный видеоклиповый монтаж, убивающий эффект большого кино, неровная игра актеров, костюмы, бутафория, музыка (кстати, почти гениальная!) - всё существует по отдельности, нет никакого целого. Как нет и эмоционального отклика в зале - откуда же ему взяться, если на экране, по сути, отсутствует главное - целостное произведение искусства?  

Справедливости ради надо заметить, что похожее впечатление так или иначе оставляют все творения Алексея Учителя, начиная с «Мании Жизели», но в «Матильде» он «превзошел» сам себя. С петербургским мастером, похоже, произошел тот же казус, что и с поздним Никитой Михалковым, когда заведомо артхаусный художник вдруг получает бюджет блокбастера и не выдерживает искушения деньгами, не зная, как правильно их «распилить».

В итоге выходит в лучшем случае художественный конфуз, в худшем - провал, в том числе и кассовый. И приходится ситуацию как-то спасать. После просмотра «Матильды» невольно закрадывается подозрение, что вся история с депутатом Натальей Поклонской, объявившей против «Матильды» крестовый поход, - не более, чем хитроумный рекламный трюк. Может, и прав был Дмитрий Месхиев, когда заявлял на фестивале «Заповедник», что весь скандал вокруг фильма, включая молитвенные стояния секты «царебожцев» и коктейли Молотова - это «вышедший из-под контроля PR». 

Журналисты не щадят, а зрители возмущаются. За беспрецедентным хайпом последовал хай в Интернете. Отечественная критика, к ее чести, не стала с Учителем миндальничать: на одну условно «положительную», явно вымученную рецензию приходится примерно три откровенно разгромных. Ажиотаж сыграл с фильмом дурную шутку: зритель ждет от раскрученного в СМИ кино чего-то необычного, экстраординарного, голливудского, а получает проходную киноподелку, в которой одна нелепость следует за другой, и, право, делается как-то неудобно за хороших актеров, которые попали в какой-то «не тот фильм», почти как в скабрезном анекдоте: зря мы приступ астмы назвали оргазмом.

Я не стану повторять в подробностях все многочисленные претензии критиков к «Матильде» - перечень их слишком утомителен; выделю лишь несколько моментов. Большинство обозревателей, даже те, что оценивают фильм положительно, указывают на досадные огрехи сценария, на вопиющую неубедительность мотивировок героев и слабость диалогов. Как режиссер пытался сделать добротное кино без приличного сценария - совершенно необъяснимо. Это тем более удивительно, что Алексей Учитель всегда привлекает к сотрудничеству вроде бы лучших профессионалов, но в финальных титрах все равно значится псевдоним - некий коллективный «Александр Александров».

Замечу, что проблемы с реальностью в картинах Учителя не новы, практически каждый его фильм обвиняли в неправдоподобии. Фантазмы автора были бы логичны, если бы он изначально делал постмодернистские комиксы (никто же не упрекает Тарантино за то, что «наврал» про Вторую мировую войну в «Бесславных ублюдках»). Всякий жанр убедителен по-своему, включая волшебную сказку или научную фантастику, главное не напортачить с мерой условности.

Все это вроде как прописные азы эстетики, но в том-то и штука, что Алексей Учитель (за исключением изначально мифического, параллельного «Края») всегда снимал вполне реалистическое кино, в котором более или менее соблюдается принцип жизнеподобия, тот самый мимесис, что знаком нам еще с писаний Аристотеля. В общем-то, не секрет, что любимый жанр Учителя - байопик, то есть рассказ о жизни реального исторического персонажа, будь то писатель Бунин или рок-музыкант Цой, и здесь выдумки, какие-то сгущения и анахронизмы, конечно, возможны, но не всегда желательны, поскольку сразу же возникает жесткий вопрос: «А зачем, собственно, врать?»

Одно дело, когда вы сочиняете жизнеописание полностью выдуманного персонажа типа Пьера Безухова, и совсем другое, когда речь идет о реальных физических людях, до которых, к тому же, - меньше шести рукопожатий: Матильда Феликсовна Кшесинская, к примеру, умерла в 1971-м, и моя родная бабушка, на руках которой я вырос, была ее современницей. Журнал «Плэйбой», как семь грехов, насчитал в фильме о любви знаменитой примы Мариинского театра и будущего императора Николая семь главных расхождений с подлинной историей, но понятно, что список их гораздо внушительней, и почитателям династии Романовых не рекомендуется ходить на «Матильду» просто потому, что от обилия исторических ляпов особо впечатлительных историков может хватить удар.

То у них, понимаешь, балерины танцуют в костюмах со светящимися светодиодными лампочками, то поручиков превращают в аквариумных ихтиандров, то императоры в обморок хлопаются, и короны катятся по ковровой дорожке, как пьяные шлюхи, то вступивший на престол царь, стоя над кучами раздавленного на Ходынке русского народа, поддавшись внезапной прихоти, запускает в ночное небо дивный праздничный фейерверк. Да и сам Николай, если вглядеться повнимательней, ненастоящий: вместо юного блестящего мажора-цесаревича нам подсунули какого-то метущегося, зарефлексированного, «глаза на мокром месте», сорокалетнего задрота с одутловатым, не первой свежести, лицом. Похож на Николая? Если только ближе к расстрелу. Символично? Обхохочешься. Зрители и смеялись, ведь надо же как-то реагировать?

Кинокритик Антон Долин мягко назвал это качество сценария «альтернативной историей», менее деликатные журналисты ограничиваются словом «вранье», православные верующие иначе как «поклепом» и «хулой» на царскую семью и не обзывают, но должны же мы, в конце концов, понимать, зачем большой художник Алексей Учитель наворотил в своем фильме столько нарочитых глупостей! Как так вышло, что самый амбициозный и дорогостоящий проект русского кино превратился в жалкое собрание нелепостей?

Чтобы понять это, необходимо потерпеть два часа и все-таки досмотреть фильм до конца. До катящейся по полу Успенского собора императорской короны, когда бедный Ники, провалившись в короткий обморок, видит счастливый сон-мечту, и тут же понимаешь, что все происходящее на экране и есть только длинное, тяжелое сновидение, готовое превратиться в кровавый кошмар, и единственное, что ждет героев за пределами белой экранной простыни, - это бурый медведь, о котором точно не скажешь, зверь он, или человек? Не шибко мудреная метафора в год столетия революции, но, перефразируя товарища Сталина, других фильмов у меня для вас нет.

Правда, имеется в «Матильде» один глубокомысленный эпизод, великолепно характеризующий современное российское кино. Когда балерины императорского театра весело фотографируются на роскошной лестнице в присутствии царственных особ, оценивающих их внешние данные сквозь увеличительные стекла биноклей, юная Матильда спрашивает у милейшего директора Ивана Карловича: «У нас тут что, публичный дом?» - и Иван Карлович честно и простодушно ей отвечает: «Лучше! Публичные дома не получают государственных субсидий».

Саша Донецкий