В глубоком окопе

Известный псковский журналист и краевед Юрий Алексеев написал книжку, которую назвал своим личным «танком», поражающим живую силу врага. Профессор истории Борис Ковалев, специально приехавший на презентацию книжки из Новгорода, поправил автора: дескать, сравнение книжки с танком не совсем верно, скорее, это противотанковое ружье. Потому что сейчас все мы сидим в глубоком окопе. Под «окопом» имелась в виду ситуация, когда русским постоянно приходится оправдываться перед прибалтийскими соседями, прежде всего, эстонцами и латышами, за годы советской «оккупации».

У Юрия Алексеева, судя по всему, с Эстонией особые счеты. И свою новую книжку он посвятил преступным деяниям преимущественно лиц эстонской национальности, и сам автор убежден, что никакой оккупации Эстонии со стороны Советского Союза никогда не было, поскольку формально Эстония сама вступила в СССР, о чем большинство не то что эстонцев, но и россиян сейчас почему-то не помнят. А если уж быть до конца честными, и сравнить численность высланных в Сибирь эстонцев с количеством псковичей, убитых карателями в зоне ответственности «Эстонской полиции безопасности и СД», то неумолимая статистика покажет: за три года войны эстонские националисты успели натворить на Псковщине такое, чего не смогли сделать органы госбезопасности на всей территории Эстонии за все годы Советской власти. Число жертв с «нашей» стороны границы в несколько раз превышает число репрессированных, живших в Эстонской Республике.

Книжка, выпущенная в свет Фондом актуальных исторических исследований, называется «Моглинский лагерь: история одной маленькой фабрики смерти (1941 - 1944)». Из названия понятно, что события, о которых рассказывает автор, связаны с деревней, находящейся в 12-ти километрах от Пскова, - Моглино, где в годы немецкой оккупации находился концентрационный лагерь сначала для советских военнопленных, а затем и для всех, кто попал под подозрение оккупантов. Причем охраняли Моглинский лагерь вовсе не немцы, а именно эстонские полицейские.

Юрий Алексеев, когда комментировал свою работу для журналистов, специально отметил, что стремился к тому, чтобы его авторская позиция и отношение были видны и проявлены в книге в минимальной степени. Потому что главное в книге - Его Величество Документ, а именно протоколы допросов тех, кто охранял заключенных, мучил их и расстреливал. Свидетельства очевидцев и участников злодеяний хранятся в архивах ФСБ, и прежде, в годы Советской власти, были строго секретны.

Дело в том, что в 60-70-е годы, когда и проводился основной поиск военных преступников, коммунистические вожди не хотели публиковать эти документы, дабы «не разжигать межнациональную рознь». Выражаясь иначе, Политбюро не хотело ворошить прошлое и сыпать соль на старые раны. Им казалось, что, забыв о мрачных страницах своей истории, наш народ будет иметь меньше поводов для проявления так называемого национализма в национальных республиках.

Когда началась горбачевская перестройка, и в советских республиках возникли национальные брожения, казалось бы, настал момент истины, и документы из архивов увидят свет. Однако по личному распоряжению тогдашнего генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева на публикацию документов был наложен негласный запрет, «время, мол, не пришло» и «не стоит разжигать страсти».

Страсти, тем не менее, разжигались, и вовсе не в России, а как раз в Прибалтике, и чем это закончилось, все мы прекрасно знаем: сегодня Эстония - полноправный член Евросоюза и блока НАТО, а Россия действительно вынуждена оправдываться за несколько десятилетий советского строительства на территории соседней страны.

Но вот только несколько цитат (естественно, в сокращении) из книжки Юрия Алексеева:

«Однажды утром, когда мы уже встали, мне и другим охранникам Кайзер - немец, служивший в полиции безопасности, объявил, что мы должны ехать, как он выразился, на «экзекуцион», то есть на казнь. Я понял, что я должен буду принять участие в расстреле советских граждан. Вместе со мной поехало человек 15 полицейских. По-моему, машины были крыты брезентом. Мы, полицейские, ехали в тех же машинах, что и арестованные. Мы ехали по тому же маршруту, что и в прошлый раз, т. е. по направлению к городу Острову. Мы приехали на то же самое место, что приезжали в первый мой расстрел. Там была уже приготовлена большая яма. Мы выстроили заключенных вдоль ямы, лицом к ней, а сами встали сзади с автоматами наизготовку... Сколько точно я убил очередью, я сказать не могу, но предполагаю, что два-три человека». (Из показаний Арнольда Веедлера).

«Мы на этот раз автоматы не получали, а были вооружены пистолетами. Мы приехали на то же самое место, где были произведены первых два расстрела. Заключенные были разделены на три группы, а потом по очереди расстреляны. Их ставили на край ямы, лицами к яме, и стреляли в них сзади». (Из показаний Арнольда Веедлера).

И таких скупых, будничных, но жутких историй в книге содержится немало. Обычно после расстрелов полицейские пили водку, видимо, чтобы забыть об увиденном или снять стресс. «По возращении в город, шофер и все, кто участвовал в расстреле, пьянствовали в помещении «Полиции безопасности». Я помню, что видел на одежде шофера, на его плечах, кусочки мозгов, которые попали туда при расстреле», - свидетельствовал сотрудник Псковского внешнего отдела полиции безопасности и СД, охранник СС Иоганнес Охвриль.

Эстонские каратели, согласно документам, не жалели ни взрослых, ни детей. Одна глава книги Юрия Алексеева посвящена именно детям: «Террор в отношении детей: изъятия у родителей и демонстративные казни». На территории лагеря в Моглино в марте 1945-го года специальной комиссией по расследованию злодеяний были обнаружены более сорока детских трупиков.

Вряд ли книжка Юрия Алексеева рассчитана на широкий круг читателей. Кому интересно читать подробную хронику казней и издевательств? Разве что садистам. Однако значение подобных публикаций бесценно. В отличие от архива ФСБ, книга - через библиотеки - доступна самому широкому читателю. А это значит, что историческая несправедливость по утаиванию информации об ужасах оккупации на Псковщине в 1941-43-м годах наконец-то - хотя бы понемногу, - но уходит в прошлое.

Саша Донецкий