«Культурная контрреволюция»: О духовном в искусстве и колоколе Шуляковского

Здравствуйте, уважаемые радиослушатели «Эха Москвы» в Пскове, я, Юрий Николаевич Стрекаловский, это «Культурная контрреволюция».

Сегодня сначала пройдемся по новостям.

Новости разные, но как-то все больше печальные: 15 октября в возрасте 85 лет умерла Алиса Михайловна Чиркова, замечательный музыкант, преподаватель фортепиано в Псковском музыкальном училище, человек совершенно легендарный. «Алиса», как ее с огромной любовью, уважением, и, я бы сказал, трепетом называли студенты, была замечательным, очень глубоким музыкантом и выдающимся педагогом.

Счет ее ученикам идет, наверное, на сотни; не все пошли по музыкальной стезе; те, кто пошел, добились многого. Но, в любом случае, она не просто учила играть на рояле, она делала музыкантами, и, если человек когда-то у нее учился, то можно быть уверенным, что с ним стоит о музыке хотя бы говорить – вкус и понимание остаются на многие годы, навсегда. Попасть учиться к «Алисе» в музыкальном училище в мое время (на рубеже восьмидесятых и девяностых годов) считалось большой удачей и перспективой, потому что кого попало она не брала. Ну и, конечно, это была ответственность и серьёзная работа – Алиса Михайловна халтуры не допускала и «в плен не брала» - она была аристократически требовательна к себе и тем, с кем работала. Не раз я был свидетелем того, как из класса или из концертного зала, где она проводила занятия, вылетал бледный студент, а следом летели ноты и добрые пожелания. Нет, сам-то я у Чирковой не учился, у меня вообще с фортепиано отношения традиционно очень плохие, но истории такие помню отлично – как и огромное уважение, которым она пользовалась и среди студентов, и среди коллег.

Умерла в 85 лет, и работала, преподавала до самого конца. А еще стоит вспомнить, что Алиса Михайловна, вероятно, последняя из тех, кто когда-то, более полувека тому назад, практически на пустом месте, заново создавали здесь музыкальную и вообще - культурную - жизнь.

У нас в Пскове принято гордиться «культурными достижениями и традициями», ни одно выступление начальства на этот счет не обходится без упоминаний о них: Шаляпин, Собинов, Комиссаржевская в Пскове сто лет назад. Да, бывало и такое, но надо помнить и хранить благодарность - ведь все, всякая жизнь и преемственность тут погибли во время войны, в 1944 город опустел и был заселен заново. И в первое послевоенное время не было тут никаких традиций и никакой «культурной жизни». Город полностью опустел, и все, что мы имеем сейчас: систему музыкального образования и поколения музыкантов, которые ею сформированы, творческие коллективы и культурные учреждения, концертные залы и даже публика – все было создано людьми, которые когда-то приехали работать сюда, на пустое выжженное войной место. Алиса Михайловна, если не ошибаюсь, приехала в 1960-м году, когда только-только открылось Псковское музыкальное училище, и принадлежит к этому кругу музыкантов-основателей, так же, как, например, скрипач и дирижер Михаил Ионович Ривкин, виолончелист Александр Александрович Храмышкин, музыковед Роман Евгеньевич Канторовский или скрипач Юрий Федорович Назаров. Они и их коллеги создавали тогда здесь контекст, ныне ставший почти привычным. Но в то время, полагаю, это было очень непросто. Так возникает почва на голом камне: сначала совсем тонкая, потом долго и постепенно нарастает плодородный слой, а спустя годы можно сказать: смотрите, какая здесь у нас культурная жизнь, какие традиции. Но когда-то начиналось это все с нескольких людей и музыкальную жизнь в нашем городе создавала, несомненно, в том числе, Алиса Михайловна - Господи, невозможно представить - 65 лет назад.

И, если бы тогда Пскову не повезло так сильно, не приехали бы сюда, например, филологи Евгений Александрович Маймин и Леонид Алексеевич Творогов; не приехали бы сюда архитекторы-реставраторы Борис Степанович Скобельцын, Михаил Иванович Семёнов, Вера Алексеевна Лебедева, Всеволод Петрович Смирнов, пианистка Алиса Чиркова - не было бы здесь многого хорошего и прекрасного, и город наш был бы совсем другим; уверен: намного хуже, чем он есть теперь благодаря этим людям.

Алиса Михайловна умерла в глубокой старости, от этого проклятого ковида, в 85 лет. Вплоть до недавнего времени она преподавала, и вот эта верность себе и делу, которому служишь, она просто непостижимая, потрясающая - сейчас, боюсь, таких людей уже, как говорится, «не делают». Разумеется, это потеря неизбежная, время берет свое, но и - невосполнимая. Я не знаю, бывает ли на земле вечная память, но долгая, благодарная память у ее учеников, у тех, кто слышал, как она играет, тех, кому довелось с ней просто пообщаться, поговорить, останется надолго.

В последнее время много печальных новостей: в Москве, и тоже от ковида умерли замечательный театральный режиссер, создатель театра «Тень» Илья Эпельбаум и великий этнолог Игорь Морозов. А в Пскове оплакивают смерть умершего в Санкт-Петербурге Анатолия Николаевича Кирпичникова, он скончался на следующий день после Алисы Михайловны.

Кирпичников - выдающийся, легендарный археолог и историк. Более полувека мы живём в научном мире, неотъемлемой частью которого являются его книги, потому что он - живой классик ещё с шестидесятых; уже с той поры Анатолий Кирпичников стал в нашей стране крупнейшим, непререкаемым экспертом по средневековому вооружению и старинным фортификациям; вообще - экспертом по военной истории Средневековья: вооружению, тактике, истории военного дела. Поскольку круг его профессиональных интересов, в первую очередь, был связан с северо-западом России, где как раз и находится Псков, и история Пскова — ярчайшая страница военной истории России, то Анатолий Николаевич, мягко говоря, имел непосредственное отношение к нам, и не только как специалист, историк, приезжавший сюда на конференции, ученики которого здесь работали; в последние десятилетия жизни он, наряду с другими знаменитыми деятелями культуры, например, Саввой Васильевичем Ямщиковым, о котором мы с благодарностью вспоминали совсем недавно, возвышал глас, как теперь говорят, «вписывался» за Псков, стараясь, например, объяснять начальству, что тут делать можно, а чего делать нельзя. А поскольку он был и очень авторитетен, и весьма дипломатичен, и при этом обладал даром чрезвычайно интересного собеседника, у него это общение с начальством в интересах Пскова выходило порой вполне эффективным и увенчивалось успехами. Вот и теперь, всего несколько недель назад он приезжал во Псков, принять участие в этом странном «установочном», как его назвали, заседании Совета по культурному наследию при нынешнем губернаторе Псковской области. Именно от него удалось тогда услышать единственные внятные и разумные высказывания, которые донеслись оттуда. Я не знаю, может, там и другие были, но то, что прорвалось сквозь цензуру — это единственное интервью с Анатолием Николаевичем.

Конечно, одно то, что Кирпичников согласился участвовать в этом Совете, радовало и обнадеживало, но теперь его место в президиуме этого высокого совещательного органа опустело и не сможет быть замещено никем другим. Потому что это не абстрактная позиция в президиуме, а именное место, которое занимал человек, учёный и патриот, который всей жизнью и всем своим авторитетом был укоренён в наших псковских делах, и это место опустело навсегда.

Впрочем, есть и обнадеживающие новости. Например, из Волышово сообщают, что там впервые за десятилетия, началась – нет, ещё пока не реставрация, но работа по консервации, причём профессиональная, а не волонтёрская.

Напомню: пошел третий год после пожара, который практически прикончил главный дом этого роскошного усадебного комплекса. И вот теперь, судя по фотоотчётам и описаниям, вокруг поставили забор и вот-вот начнут возводить временную кровлю, конечно же, совершенно необходимую. Это, повторюсь, ещё не реставрация, но временная кровля будет защищать памятник от дальнейшего разрушения, потому что сейчас-то он уже на финальном, последнем отрезке гибели. Под завалами ищут остатки паркетов, со стен демонтируют уцелевшие фрагменты лепнины, потому что она отсырела, потеряла связь со стенами, обваливается и её нужно спасать. Что-то из собранного и найденного, может быть, удастся использовать при реставрации - если она будет; что-то станет образцом при восстановлении. Не знаю, чем это всё закончится, пока спасение и реставрация псковских усадеб – это редкие, исключительные примеры, какие-то рывки и конвульсии. Но пока волышовские вести внушают осторожный оптимизм: по крайней мере, хотя бы центральное здание усадьбы перестанет так быстро разрушаться, а там, глядишь, и ещё что-нибудь произойдет.

Впрочем, когда начинаются разговоры о реставрации усадеб, я вспоминаю свою годичной давности экспедицию по усадьбам Порховского и близлежащего Дедовичского районов (а это одни из самых насыщенных такого рода памятниками местности нашей области). И вот год назад, среди прекрасной увядающей природы я думал о том, что эти потрясающие руины совершенно безнадежны в плане реставрации - не только потому, что «нет денег», а потому что некому и не для кого их реставрировать. Потому что, когда видишь эту роскошную архитектуру, которая и в разрушении, в гибели остаётся одновременно величественной и изящной, начинаешь понимать, какой страной была Россия 100 и 200 лет назад, и какими варварами мы являемся теперь. Так какими лапами мы сейчас полезем это всё реставрировать? Кто это будет делать и что из этого может получиться, какая карикатура, какое убожество - примеров, к сожалению, предостаточно, в том числе и во Пскове: взять хотя бы Варлаамовскую башню.

Может быть, впрочем, как-то всё и обойдётся к лучшему. В любом случае, памятник, который прекрасен и в руинах, всё равно нужно, даже и в руинированном виде сохранять, консервировать, изучать и оберегать. И в этом направлении движение в Волышово, слава Богу, кажется, происходит: еще раз повторю, скоро начнется возведение временной кровли над главным усадебным домом и теперь он, по крайней мере, не будет погибать, превращаться в прах и в ничто с той чудовищной скоростью, с которой это происходило последние 20 лет.

Продолжаю обзор новостей культуры: 16 октября в выставочном зале Союза художников на улице Ленина, д. 1 открылась выставка, которая называется «Русь Православная», подзаголовок в афише — «Духовная традиция в современной живописи». На выставке представлены работы одного автора, его зовут Вячеслав Рожков; выставка продлится до 4 ноября, до Казанской. На петербургского художника Вячеслава Анатольевича Рожкова я обратил внимание ещё в 2005-м году; тогда у него случилась выставка, по-моему, в Исаакиевском соборе. Вот теперь доехала она и до нас, спустя 15 лет. Что тут сказать: с одной стороны, как известно, я чрезвычайно люблю и уважаю всё духовное и православное. Вот, как сейчас принято: скрепы, патриотизм, духовность - особенно в искусстве. И я ничуть не шучу, не ёрничаю, не иронизирую. Я действительно уверен, что всего этого критически, убийственно мало в современном искусстве, которое находится в кризисе, проникнуто безумием, распадом, да что там - каким-то просто сатанизмом. Так что, да: душа русского православного народа и моя тоже, как его неотъемлемой части, взыскует положительного содержания в искусстве. Но, боюсь, это положительное содержание, эта духовность должны, как бы это помягче сказать? - основываться всё-таки хотя бы на умении рисовать. Ну и на каком-то хотя бы минимальном знании.

К сожалению, хотя на упомянутой выставке картины и изображают «богатырей духа», всяческих святых и разнообразные святыни: Александра Невского, Даниила Московского, святого равноапостольного князя Владимира, храмы и т. п., с художественной точки зрения всё это совершенно беспомощно и напоминает то ли громадные конфетные обертки, то ли лоскутное творчество домохозяйки, а больше всего – пляжные махровые полотенца с тиграми, бикини и пейзажами, только вместо тигров и красоток – богатыри, а пейзажи – «духовные». Вырви глаз цветовые решения в стиле «осатаневший Рерих», общая колористическая пестрота на фоне сухости и схематичности ликов и композиций – вот это всё, ну вы понимаете. Ну и, конечно, когда Псковский Троицкий собор, построенный в конце XVII века, без всяких изменений встречается на картинах, иллюстрирующих события, случившиеся и при Иване Грозном, жившем в XVI веке, и при Александре Невском, жившем в XIII веке... Нет, можно, конечно, предположить, что это осмысленный прием, что это указание на Вечность и Неизменность Храма (обязательно с Большой Буквы), что это Символ Вечного Собора. Но наш барочный пятикупольный Троицкий собор, постоянно возникающий в этих сюжетах - думаю, что это просто, простите, от невежества, как и чудовищно безграмотное текстовое сопровождение. Например, вступительный текст, который автором, несомненно, честно и искренне не понимающим весь комизм им творимого, подписан «метафизик Никита Соловьев» – что немедленно вызывает в памяти незабвенного гоголевского продавца картузов, обосновавшегося под вывеской «иностранец Василий Фёдоров». Нет, метафизика – дело святое, но было б неплохо, чтобы кто-то владеющий грамотой на уровне средней школы хотя бы расставил запятые в тексте сего метафизика. Или вот, например, какое чудесное, богатое слово - «эпостасия»: на картине святой Александр Невский изображён в трех видах: князя-правителя, воина и схимника – видимо, потому что перед смертью он по обычаю постригся в монахи и принял схиму. И вот этот тройной портрет называется «Александр Невский: три эпостасии». Я уже грешным делом подумал, что, может, по темноте своей слова такого не знаю — «эпостасия». Но слово это неизвестно ни одному словарю, а авторы, видимо, всё же имеют в виду «ипостась» — зато «эпостасия» уж очень, видать, выглядит по-ученому, в общем – сплошная духовность и метафизика.

Словом, забавная выставка, и за желание сделать что-то хорошее и духовное - конечно, пятёрка. А вот за воплощение, боюсь... Сами понимаете. Ну, художник тот уже в возрасте и твёрдо стоит на выбранном пути, его, разумеется, не переделаешь. Тем более, что, когда я посещал выставку, наблюдал там каких-то чирикающих про духовность дам, которым всё очень нравилось... А я не изверг и не депутат Шлосберг (лицо, признанное Минюстом РФ иноагентом) ; закрашивать фрески и закрывать выставки, которые мне не нравятся, не требую - пусть цветут все цветы. Прискорбно, впрочем, что местный Союз художников сделался столь всеяден, скреполюбив и, видимо, алчен, что позволяет демонстрировать такое на своих площадках.

Ну и, наконец, ещё одно открытие: 20 октября в Пскове появился новый памятник - это «памятный вечевой колокол в сквере Народовластия». Если кто не знает, есть у нас сквер с таким названием на Запсковье, между улицами Волкова (Лесной), Труда (Ильинской) и Леона Поземского (Нарвской).

Представляет из себя он такой здоровенный, в два раза выше человеческого роста, предмет, формой напоминающий колокол, но сплетённый из металлических лент, на которые нанесены надписи: «ВЕЧЕ», «СОВЕТЫ», «СОБРАНИЕ», которые, видимо, «призваны символизировать» этапы развития народовластия на Псковской земле. Вся конструкция несколько накренена на бок (что это «призвано символизировать», не хочется думать), установлена на постамент, вписанный в травяной круг (его, полагаю, обязательно вытопчут любители селфи), по ночам она освещена изнутри и похожа на колоссальную на хэллоуинскую тыкву, днём же подсветки лишена и больше всего напоминает громадное выброшенное перевёрнутое дырявое и мятое ведро.

Всё это, конечно, убого и безобразно. Впрочем, каково «народовластие», таков и «памятник» - тут не поспоришь.

Автор – прибывший в наш город из Центральной Азии по стопам Атиллы и Чингисхана архитектор Владимир Шуляковский, довольно наблюдательный и остроумный человек, который обладает острым пером, весьма бойко, хоть и неграмотно пишет в интернете, выступает по телевизору и вообще – публично заметен и внешне действительно очень похож на архитектора, поскольку носит бороду и шарф. К сожалению, Владимир Николаевич ещё и проектирует, и не только безобидные коттеджики в частном секторе; нет, он достаточно самоуверен и энергичен для того, чтобы придумывать и расставлять по Пскову свои творения в жанре «памятный знак» - то ли скульптура, то ли «дизайн». Вот, например, еще одно творение Шуляковского в историческом центре — так называемое «Место встречи» в начале улицы Ленина (Архангельской), напротив выставочного зала Союза художников: часы на покосившемся столбе с дурацким котиком, фонарики, скамейка с надписями «Катя+Коля» - словом, кич и дешёвка, которым место, может быть, в каком-то совсем новом, совсем провинциальном городе, где полная пустыня, где ничего нет архитектурно ценного – в Нарьян-Маре, например. Ну ладно, можно и во Пскове, но где-нибудь на окраине, в районе многоэтажек и торговых центров - это ещё как-то представимо, но в историческом центре - никуда не годится. Однако автору собственное творчество очень нравится, он убеждён, что всё это абсолютно замечательно – так же, как и этот дырявый «колокол», о котором в фейсбук-обсуждении метко сказано: «дряблая куча невнятных стальных бинтов; обозначить колокол можно куда лаконичнее - но автор так не умеет, он старается придать глубокомысленность без мысли и без мастерства; так в позднем совке оформляли рестораны и гостиницы, так официантки закручивают салфетки, чтоб сделать красиво».

В общем, здесь настолько это всё выглядит и беспомощно, и нехудожественно, и абсурдно, что это даже по-своему хорошо: вот у нас есть сквер с абсурдным названием, в нём этот памятник дырявому колоколу, напротив, напомню, есть ещё так называемый «Памятник внутреннему стержню» - уже в течение нескольких лет стоит громадный штырь, на которой должны были насадить памятник герою Первой мировой войны, но поставили этот памятник в другом месте, а кол этот остался приготовленным (там даже подсветка работает), превратившись в местную достопримечательность.

И вот эта коллекция абсурда в центре города продолжает пополняться, и всё бы хорошо, если бы не была эта коллекция и так уж чересчур полной и обширной; может быть, хватит множить визуальный мусор на улицах древнего и когда-то красивого города.

Это была «Культурная контрреволюция» вредного и раздражительного Стрекаловского. Спасибо за внимание, слушайте и читайте меня через неделю, до свидания.