Окна в горний мир: псковский художник Аркадий Филинов

В Пскове готовятся к открытию масштабной выставки современного церковного искусства. По словам одного из авторов и кураторов проекта Юрия Стрекаловского, основная цель предстоящего события - «продемонстрировать многообразие и совершенство техник и приемов, широкую палитру авторских индивидуальностей, объединенных незыблемым каноном и живой традицией русского церковного искусства».

В преддверии выставки Псковская Лента Новостей продолжает знакомить читателей с ее участниками. Знакомьтесь: художник, иконописец Аркадий Филинов.

Студия художника притаилась в мансарде обычной завеличенской пятиэтажки. Огромные окна и высоченные потолки - все здесь залито солнечным светом: и мольберты, и полки с эскизами и незавершенными набросками, и подрамники, и поражающий воображение стеллаж, заполненный изданиями о живописи - альбомами, энциклопедиями, воспоминаниями... И сам хозяин этой студии - человек солнечный, творческий, увлеченный своим делом. Мы поговорили с Аркадием Филиновым о том, как развивалось русское церковное искусство, с какими проблемами сталкиваются современные иконописцы и что их вдохновляет, несмотря ни на что.

Детство. Отрочество. Юность

- Аркадий, почему из всех возможных профессий вы выбрали именно стезю художника? Что повлияло на вас?

- Я вырос в поселке лесозаготовителей в Тюменской области, в советское время он назывался Комсомольский, сейчас -  город Югорск. Рос в частном секторе - дворы, мальчишки, начало 90-х годов. У меня не было какой-то питательной культурной среды, мы были обычными детьми, главными событиями для нас были «Терминатор-2», западная музыка, футбол. Мои родители - простые труженики: отец - работяга, крановщик, мама - воспитатель в детском саду, но при этом они находили время для творческих занятий: отец выжигал по дереву, рисовал, делал поделки из лесных находок. Родители всячески поощряли мои спортивные увлечения, а когда я начал заниматься искусством, отнеслись к этому с особым вниманием.

В 8 классе у нас появился новый мальчишка - Георгий Заварзин, Гоша. Отец его был офицером-танкистом, его семью к нам перевели по службе. Гоша был правильным мальчиком, отличником, ходил в пиджаке и рисовал. О художественной школе я на тот момент слухом не слыхивал. Я тогда только начал рисовать шаржи, карикатуры на друзей, учителей. Гоша заметил, что я много рисую в тетрадке и предложил ходить в «художку» вместе с ним. Когда я попал в его семью, познакомился с родителями, меня немало удивила серьезность отношения к изобразительному искусству. В их доме была целая библиотека по искусству: альбомы русских художников, пособия по акварели, у Георгия - настоящие масляные краски, этюдник, кисти, стопки рисунков... Я как будто попал в новый мир.

Летом мы начали вместе ходить рисовать: берем этюдник, холстики и вдвоем работаем. Эта дружба дала сильный творческий импульс, на всю жизнь. В одиннадцатом классе Георгий начал готовиться  поступать в архитектурный институт Екатеринбурга, а я - в Екатеринбургское художественное училище им. И. Д. Шадра на живописное отделение.

- В каком году вы поступили в училище?

- В 2001-м, сразу после школы. На какое-то время наши пути с Георгием разошлись, а потом, будучи уже студентами, мы снова встретились. Друг тогда начал вести активную церковную жизнь, от меня это далеко все было тогда. Он со мной беседы вел просветительские, дружба стала полнее, глубже, мы вместе начали ходить в храм.

- Это изменило вашу жизнь? 

- Я не отрицал бытие Бога, был верующим человеком, просто не был воцерковленным - институт Церкви был для меня как прялка для современного человека: смотришь и не понимаешь, с какой стороны к ней подойти. Когда я начал участвовать в богослужениях, естественно, у меня появился интерес к каноническому церковному искусству - иконописи, фреске.

Я учился в очень интересной группе - нас было 15 человек, из них 8 - дети художников. Одна из них, Оля Водичева, - дочь известного иконописца Татьяны Федоровны Водичевой, у которой есть своя артель в Екатеринбурге. Нам всем было по 18-20 лет, мы горячо обсуждали вопросы веры, все за и против. Я начал ходить заниматься к Татьяне Федоровне. Она давала мне задания: делать прориси с древних икон, копировать различные детали - иконную архитектуру, пейзаж и прочее. Прорись - это рисунок для иконы. Такое название связано с техникой XVII века. Тогда ксероксов не было, поэтому на хорошую икону накладывали кальку: брали бумагу, промасливали ее, чтобы она становилась прозрачной. На саму икону наносили специальный чесночный состав, придавливали - и получался оттиск-прорись.

Канон vs творчество

- Икона все-таки - это копия или создание чего-то нового? Где заканчивается традиция и начинается творчество в иконописи?

- Канон - это некий свод правил, как изображать конкретного святого, священное событие, праздник. Вот, например, Николай Чудотворец: известно, что у него глубокие залысины, высокий лоб, округлая седая борода, благословляющая рука. Очень часто он изображается с Богородицей и Христом, которые ему передают Евангелие и омофор. Это напоминает человеку верующему об истории, как святой Николай дал пощечину на Никейском соборе еретику Арию, не стерпев его богохульных речей. За это Николая лишили святительского омофора и заключили в башню. Архиереи, подвергнувшие его наказанию, увидели во сне, как Христос и Богородица возлагают на него омофор и подают Евангелие. После чего они поняли свою ошибку и освободили святого. Все эти детали - часть канона.

Творчество начинается в том, как ты это скомпонуешь в формате доски или стены, нарисуешь, как пластично посадишь голову на плечи, какое ты придашь выражение глазам, губам, кончику носа, как ты найдешь легкий поворот головы,  как решишь цветовую - колористическую задачу.  Есть масса тонкостей, которые зритель, может, и не понимает, но чувствует.

Иконография Николая Чудотворца очень обширна, икон сотни, все они разные, но везде вы узнаете одного человека. Это как в музыке: есть Всенощное бдение, написанное Рахманиновым, Чайковским, Чесноковым - одни тексты, но какие разные мелодии!

Традиция и творчество - не противоположность, одно вырастает на почве другого. Крупнейшие мастера - новаторы, изменившие развитие искусства, выросли на почве традиции, крепко стояли на ней. На Западе Джотто и Леонардо, Микеланджело и Караваджо, на Востоке Феофан Грек и Андрей Рублев, Дионисий и Гурий Никитин.

- В балансе «канон - творческий поиск» где место такому понятию, как «школа иконописи»?

- Существование многочисленных иконописных школ - псковской, новгородской, суздальской, ростовской, ярославской, московской - связано с тем, что они складывались в локальных центрах в условиях феодальной раздробленности. Целостного государства еще не было, коммуникации между княжествами и школами были слабыми.

Процесс усреднения школ начинается активно в XVI веке, когда начинается присоединение удельных княжеств к Москве. Зодчие, каменщики, иконописцы, съездив на работы  в Москву, привносили свое, что-то заимствовали, увидев новые тенденции в архитектуре, живописи - так и начинается стирание индивидуальных особенностей школ. Хотя даже в памятниках XVII века еще ощущаются различия в школах.

- Чем обусловлено своеобразие письма в разных школах иконописи?

- Многолетней культурной традицией и культурной коммуникацией, географическим положением (центр или пограничный периферия), темпераментом, экономикой региона, наличием тех или иных минералов, земель, органических красителей в пределах региона.

В разных землях пишут разными красками, например, на псковских иконах есть ряд цветов, которые именно здесь добывались и использовались. Знаменитая черлень - темно-красные цвета спелой брусники, бордовые,  коричневые разных оттенков. В других областях могли быть такие цвета, но другого оттенка, более мягкого. С черленями, киноварью сочетаются темные густо-зеленые цвета: ярко-лимонный аурипигмент вместе с черным давали такой глубокий зеленый цвет. Эти сочетания цветов уже дают понять, что икону писал псковский изограф.

В Ярославле, Костроме - другие цвета. Во фресках - желтые охры, красные разных оттенков, голубец – нежно-голубой цвет, похожий на бирюзу, мягкие глауконитовые зеленые - все это живопись крупных поволжских центров. Определенные традиции школ сохранялись вплоть до конца XVII века: есть памятник в Ярославле - храм Иоанна Предтечи в Толчкове - он изображен на 1000-рублевой купюре. Он был построен в конце XVII века и расписан на рубеже XVII- XVIII веков. Видно, что писали ярославские художники - Новое время, а инерция еще работает.

До и после

- После Петра I иконы уже другие начали писать?

- Ориентация на Европу закончилась тем, что в XIX веке икона стала академической и реалистичной, более похожей на картину по своему изобразительному языку - композиции, характеру наложения краски, светотеневой передаче формы и т.д. Так продолжалось вплоть до начала XX века, когда снова вспыхнул интерес к русской иконе.

- В связи с модерном?

- Да. Реалистический академизм начал надоедать, он не отвечал новым тенденциям в архитектуре ориентированной на древние формы. Условно говоря, первыми взбунтовались Васнецов и Врубель - они снова начали искать декоративный язык, обращаясь к домонгольским киевским памятниками, потому что язык передвижничества совершенно не подходил для росписи стен. Это язык станковый, камерный,  не торжественный, он рассказывает о бедах и нуждах крестьянства, страданиях простого люда,  повседневности. Сложно рассказать этим языком о торжестве жизни над смертью, святости над грехом, о всепобеждающей Любви. Каждой идее отвечает определенный художественный язык.

Кроме того, в то время начались реставрационные открытия: специалисты научились расчищать многочисленные записи. Ведь Троица Андрея Рублева, другие памятники были записаны по множеству раз. Допустим, я ездил в 2012 году с псковскими музейщиками-хранителями монументальной живописи в Полоцк - там Дмитрий Владимирович Сарабьянов реставрировал живопись XII века. Смотришь на фигуру святого: голова расчищена XII века, ниже - голова XVII века, еще ниже - голова XIX века. Ты видишь, что с каждым веком масштаб изображения уменьшается, сама пластика становится менее героической - более камерной, приземленной в какой-то степени.

- Революция 1917 года остановила развитие церковного искусства в России?

- Перед революцией назревало культурное возрождение. Изучение иконописи, фресковой живописи и потом шло, но уже полуподпольно: запрещалось писать иконы, тем более распространять. Сохранение иконописной традиции, в Палехе, например, приняло форму росписи шкатулок на сказочные, исторические,  бытовые темы, благодаря чему были сохранены техника и канонические приемы живописи.

Была подвижница, монахиня Иулиания (Соколова) - на ее хрупких женских плечах во многом сохранилась, развивалась и в итоге расцвела современная школа иконописи, которая сейчас существует. Она стояла у истоков создания школы Троице-Сергиевой лавры в Москве, архимандрит Зинон у нее начинал учиться. Она начинала с изучения древнерусского наследия - копировала фрески Ферапонтова, Волотова, Нередицы и Ковалева, до разрушения этих памятников (за исключением Феропонтова) фашистами.

Матушка Иулиания создала школу - в ней учили рисовать с азов: ученики осваивали основы рисунка и живописи,  копировали древние иконы. Иконописец, конечно, должен уметь рисовать! Как ты напишешь икону, если не можешь ровно глаза нарисовать? Уголок губы сдвинешь на два миллиметра - меняется выражение лика. Зрачок чуть вправо, чуть влево - выражение взгляда меняется очень сильно. Такие тонкости без умения рисовать не сделать.

В Псков!

- Как вы из Екатеринбурга попали в Академию художеств в Санкт-Петербурге?

- Когда я заканчивал училище, передо мной встал вопрос, что делать - продолжать заниматься иконописью или посвятить себя исключительно светской живописи. Ведь я пять лет писал портреты, натюрморты, пейзажи и не мог просто так расстаться с этим.

Однокурсница рассказала, что есть церковно-историческое отделение в Академии художеств. А еще я позвонил отцу Олегу Тэору - мы познакомились с ним, когда в 2005 году я впервые приехал в Псков. Он мне сказал: поступай туда, где лучше научат тебя. Ответ был очевиден: институт имени Репина. Так с благословения о. Олега я поступил в учебное заведение, о котором с юности мог только мечтать! В Академии кроме освоения классических дисциплин - рисунка и живописи,  на композиции мы занимались созданием проектов росписи храма, иконостасов,  разработкой программ росписи, копированием древнерусских фресок.

- Как вы вообще узнали о Пскове?

- В 2005 году у меня была судьбоносная поездка - я побывал на летней практике от училища в городе Суздале. Я впервые с Урала выехал в Русь. В Екатеринбурге самое старое, что можно увидеть, - XVIII век. А здесь, в центре России, я познакомился с Успенским собором во Владимире, увидел росписи Рублева, увидел Покрова-на-Нерли, Спасо-Евфимьевский монастырь в Суздале с фресками Гурия Никитина. Эта поездка была мощнейшим импульсом к дальнейшему желанию постигать эту культуру.

Тем летом было свободное время, и я подумал - Псков бы еще посмотреть. Мне дали адрес отца Олега, я приехал на три дня, а пробыл две недели. Отец Олег показал мне тогда Выбуты, я съездил на Залит, в Остров, в Печоры, в Изборск. После этого я стал часто бывать в Пскове, чем-то помогал отцу Олегу, хотя, наверное, он больше мне помогал - советовал, поддерживал.

Мы купили домик под Псковом, я задумал заняться изучением псковской монументальной живописи и начать решил со знаменитых фресок церкви в Мелетово. Никаких книг, монографий по памятнику нет, я с горем пополам нашел вырезки из журналов - репродукции копий Адольфа Овчинникова, и все. Какая-то Атлантида! А потом оказалось, что в запасниках музея хранятся копии мелетовских фресок, которые делал мой учитель - Александр Константинович Крылов. Благодаря поддержке сотрудников псковского музея я попал в Мелетово и сделал в 2011-2012 году свои копии - они сейчас хранятся в запасниках Поганкиных палат.

Возрождение вопреки

- Что сейчас происходит с современным церковным искусством? Это какой-то новый этап или попытки реанимировать то, что было? Можно ли назвать это Возрождением?

- У Возрождения всегда есть экономическая составляющая: постоянная работа, заказ,  общественный интерес – то, что было в Европе XV-XVI веков и на Руси, во многом способствовало такому бурному расцвету и архитектуры, и живописи, и литературы.

Я думаю, аналогия сегодняшнего развития церковных искусств с Возрождением пока преждевременна, но если под возрождением понимать востребованность и интерес со стороны церкви к благоукрашению храмов, то да, с этим трудно не согласиться.

За последние 30 лет церковные художники многому научились, этому способствовало открытие иконописных школ, отделений церковного искусства при светских художественных вузах, где много внимания уделялось копированию, разностороннему изучению памятников  древнерусского искусства, осваивались различные стили и школы канонической живописи, многие вдумчивые мастера блестяще овладели языком иконы и стенописи.

Конечно, есть и негативные тенденции, когда художники приходят работать в храм исключительно ради заработка или творческих амбиций. Тогда появляются иконостасы, росписи, не отвечающие высоким требованиям храмового искусства, а подчас и просто уродующие интерьер храма. Особенно это прискорбно, когда речь идет о древнем памятнике. Остро стоит эта проблема и в Пскове. 

- На фоне столичных художников  как выглядят современные псковские иконописцы?

- На мой взгляд, сильнейшие художники работают в Москве и Санкт-Петербурге, все они так или иначе связаны с крупными иконописными центрами. Но хорошие, думающие художники,  архитекторы, конечно, есть и в Пскове. Не так много, но они есть. Одни родились и выросли на Псковской земле,  другие приехали, но все они в одинаковой степени глубоко понимают, что архитектура псковского храма, его иконостас, живопись икон - это то, что должно создавать единый художественный организм - ансамбль!

Опять же - многое зависит от экономического базиса. Допустим, есть заказ: художник написал  иконостас, икону, потом  какое-то время заказа нет, и он вынужден заниматься чем-то другим, вместо того чтобы заниматься своим ремеслом. Конечно, это препятствует развитию. Потому так важен стабильный заказ, умный и заинтересованный заказчик, прислушивающийся к мнению специалистов.

Мы есть

- Выставка современного церковного искусства и должна привлечь внимание общества к художникам?

- Одна из задач, на мой взгляд, - привлечь внимание даже не столько общественности, сколько местного духовенства к тому, что в Пскове есть хорошие художники, которые достойно работают для храмов. Многие действительно не знают об этом, есть и те, кто знает, но ищет мастеров где-то в других городах. К сожалению, у себя на родине псковские художники и архитекторы часто не востребованы: мы работаем для Санкт-Петербурга, Москвы, Ярославля, других городов - для Пскова редко.

- Можно ли говорить о том, что есть риск потерять псковскую иконописную школу как таковую? Вы преподаете в художественной школе - есть ли у современных детей интерес к церковному искусству, есть ли в этом смысле будущее у нас?

- Одна из функций выставки - как раз просвещение и пробуждение интереса у общественности и в том числе у учеников художественный школ города к церковному искусству. На выставке будут представлены очень красивые проекты, которые должны привлечь интерес людей к искусству вообще и к церковному искусству в частности.

Что касается будущего. У митрополита Псковского и Порховского Тихона есть прекрасная идея создания иконописной школы. Будет очень хорошо, если наша творческая молодежь сможет обучаться иконописному делу, но также надо подумать, где они смогут реализовать себя как иконописцы. Надо позаботиться о том, чтобы молодежь видела, что она нужна здесь, на своей малой Родине!

Я работаю в детской художественной школе – дети у нас очень способные, талантливые! Недавно пересмотрел свои детские работы - они слабее в сто раз, чем то, что делают мои ученики. Я им всегда говорю: ребята, вы очень талантливые. Есть выпускники, учащиеся на реставраторов, церковных художников, дизайнеров. В то же время часто в наши дни получается, что ребенок талантливый, но его родители не могут потянуть материально учебу в серьезном столичном вузе. Мы опять возвращаемся к разговору о проблеме реализации в ныне существующем экономическом укладе - материальной стороне нашей жизни, как ни странно это слышать от церковного художника. Наблюдение за старшеклассниками и выпускниками  нашей школы снова и снова заставляет об этом задумываться.

- Возвращаясь к грядущей выставке: что вы планируете представить зрителям?

- Я бы хотел представить часть своей дипломной работы - проект росписи Ильинского храма в Выбутах в мелетовском стиле, несколько икон. Также хотел бы выставить две своих копии из Успенской церкви в Мелетово, которые хранятся в музее. Вообще на творческих выставках копии обычно не выставляются. Но в данном случае копии будут представлены как образец псковской школы, как основа для понимания: прежде чем работать в псковском храме, надо знать, что такое псковская архитектура, иконопись и монументальная живопись. Одна из проблем современного церковного искусства - непонимание художником, в храме какой архитектурной школы, какого стиля, какой эпохи он работает.

Я думаю, важно, чтобы наши священники понимали особенности псковской храмовой архитектуры, каким должен быть иконостас в нем, какая цветность живописи икон должна быть. Все эти знания должны основываться на традициях благоукрашения именно псковских храмов, а не балканских, византийских. Важно, чтобы они прислушивались к мнению специалистов.  В храме должна быть не просто красивость, а Красота, выраженная гармонией архитектуры, иконописи иконостаса, росписи,  вплоть до таких мелких деталей, как коврики, шитье и дверные ручки! Почитайте «Беседы иконописца» отца Зинона. Икона - это Евангелие в красках, проповедь, а не простое украшение интерьера.

На пересечении миров

- Художника светского вдохновляет видимый мир. В чем черпает силу иконописец?

- Сложный вопрос, не такой простой, как кажется. Если тварный мир создан по образу мира небесного, то, соответственно в какой-то степени он является его образом-иконой. Гармония и красота цвета и света в природе, ее ритмы, масштабы - все это может служить видимым, образным источником вдохновения как светского художника, так и иконописца.

Вспомнился летящий над земным шаром, окутанным в лиловато-серебристую дымку, Ангел из Мелетова - я часто наблюдаю подобные небеса над Псковом. Или посмотришь некоторые этюды Левитана: золотисто-ржаные поля, голубое небо, синь озер, нежно-розоватые облака - эту же цветовую и тональную гармонию можно найти у Андрея Рублева в его Троице.

Видимые отзвуки небесной красоты нужно видеть и привносить в икону, чтобы она была живой, дышащей радостью и гармонией. Обращаясь к написанию образа святого или праздника, конечно, читаешь житие, акафист, Писание - проникаешься красотой словесного образа, ибо эти тексты - тоже иконы, но иконы словесные, задача же иконописца заключается в том, чтобы явить молящемуся зримый образ, осязаемый глазом.

Беседовала Елена Никитина