До мажор Ледового побоища, до минор безумных 90-х: «Слепой оркестр» дал концерт в Пскове

Бывают в жизни любого человека моменты, которые никогда не повторятся. Первая любовь, появление ребенка... Вчера гости Варлаамовской башни Псковского кремля, сами того не ожидая, оказались именно в таком моменте: музыканты SPb Blind Orchestra («Слепого оркестра») подарили им радость рождения новой музыки. Импровизируя больше часа, семь артистов под управлением дирижера Георгия Аверина создали «здесь и сейчас» то, что больше «нигде и никогда».

Идея проекта проста и сложна одновременно и, думается, ее можно определить одним словом: «свобода». У всех музыкантов завязаны глаза. Никаких нот у них нет, они играют по наитию, улавливая музыку то ли внутри себя, то ли в высоте неба, открывающегося из-под шатра псковской башни. Видит только дирижер. Чуть не сказала - режиссер, и это была бы оговорка по Фрейду, ведь дирижер в этом действе координирует весь процесс: ставит звук, ритм, монтирует все партии в единое целое.

Учитывая, что для участия в этом проекте каждый раз собираются разные музыканты и предварительно они не репетируют друг с другом, задача у руководителя «Слепого оркестра» не из легких. Поэтому в руках у него не одна, а две дирижерские палочки. Вообще вся эта история очень похожа на игру «Море волнуется раз», только вместо кодовой фразы здесь - касание. Музыканты остаются недвижны, пока не почувствуют прикосновение палочки (как не вспомнить здесь: «Но лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется, душа поэта встрепенется, как пробудившийся орел»). Одно касание - музыкант вступает в общую импровизацию, два - умолкает, по плечам - солирует.

А еще дирижер задает тему. Какую захочет. Мог бы про любовь или про путешествия, но предпочел - «Дань времени», настроившись на пространство, в котором проходил концерт. Музыканты, в свою очередь, предложили эпохи и тональность: Ренессанс звучал в соль мажоре, Первый крестовый поход - в ре миноре, современность - в ми миноре. Если верить труду «Идеи к музыкальной эстетике» немецкого поэта, органиста Кристиана Шубарта, в первом случае тональность говорит о следующем: «всё просто, идеалистично и лирично, спокойная и удовлетворённая страсть, благодарность за настоящую дружбу и верную любовь», во втором - о «меланхоличной женственности». Кстати, у Скрябина, который «разукрасил» звукоряд, соль мажор - оранжевый.

Действо, происходившее на концерте (а благодаря дирижеру и солисту Александру Журавелю оно в определенной степени было сценическим, театрализованным), вызывало ассоциации как раз с альтернативными поисками нового искусства в прошлом веке. Наверное, с похожими ощущениями чуть больше ста лет назад петербуржцы могли слушать «Крылышкуя золотописьмом тончайших жил» «председателя земного шара» Велимира Хлебникова или «Дыр бул щыл» его собрата по перу Алексея Крученых. Или смотреть на «Формулу весны» Павла Филонова.

Стремительно и постоянно меняющийся, необъяснимый и разлагающийся на атомы мир требует новой сборки и нового понимания. Он вырастает из импровизаций «Слепого оркестра» и тут же распадается на простейший звук и ритм, творческим воображением организуется в мощную волну и тут же вновь обрушивается о берег. Стихия!

При этом в музыку составляет не только привычный звук инструментов - флейты, скрипки, контрабаса, пианино, но и шумы, стук, дрожь струны, скрежет. В такой обстановке даже падение в финале концерта африканского барабана воспринимается как музыкальное высказывание - «слышно и точка». Из этого допущения вырос и атональный образ будущего на созвездии Андромеды, и зловещий мрачный облик фа-минорной Черной смерти - бубонной чумы, стучащей костлявыми пальцами в каждый дом и пирующей в опустевшем городе. Да и «безумные 90-е» у слушателей псковского концерта «Слепого оркестра» теперь будут ассоциироваться не только с «Белыми розами» и простенькими ритмами, но и с образом пианиста, стучащего кроссовкой по клавиатуре. 

Интересно, что обособление звука, его изъятие из привычного мелодического существования происходит не только на уровне музыкальных инструментов, но и голосоведения. Александр Журавель, владеющий разными техниками пения, в том числе горлового, то молитвенно наговаривает текст на всеземном языке (латынь? итальянский? - не все ли равно?), то выдает православные распевы (в до-мажорном «Ледовом побоище»), то из речитатива вырастает «От топота копыт пыль по полю летит». Не удивлюсь, если даже язык майя звучал - в потоке можно «словить» и не такое. Один из зрителей сказал мне: «он даже молчал красиво» - не выключаясь из импровизации.

В финале в увлекательные игры со временем, пространством и звуком включились зрители. Дирижер анонсировал композицию, посвященную современности, и предложил псковичам самим выбрать тональность и музыканта, который начнет игру-импровизацию. Зрители запросили вокалиста и ми минор («Нет ли у вас чего-нибудь в ми миноре?» – согласно анекдотам, с таким вопросом обратился Шостакович к молодому композитору, который принес ему нечто весьма навороченное диссонансами).

«Мы не ожидали такую музыку, - признается слушательница Анна. - Но она имеет место быть. На концерт мы пришли, потому что в принципе музыкой интересуемся - и классикой, и роком. Хотелось послушать, понять. Получилось очень своеобразно».

«Мы в восторге, - делится впечатлениями гость концерта Андрей. - Мы не ждали от концерта ничего, прочитав анонс. Исполнители сами говорят, что импровизируют по ходу. По дороге домой будем заново переживать и вспоминать услышанное». Его спутница Галина разделяет восхищение: «Такое ощущение, что художник пишет полотно прямо у тебя на глазах, и ты сразу все видишь, весь процесс. Великолепно!».

«Первое и самое радостное мое впечатление: продолжаются концерты в Варлаамовской башне, - говорит псковский искусствовед Юрий Стрекаловский. - Здесь отличная акустика для камерной музыки. Я ждал, чем продолжится этот проект. В нем участвуют очень классные музыканты - видно, что они сыгранные, у них будущее большое. Здесь играют двое моих друзей: пианист Денис Кириллов и перкуссионист Олег «Шарр» Шавкунов. Уникальные музыканты! Музыка - я бы назвал ее академической современной музыкой - была несколько необычной, сложной для псковского слушателя. А вообще, импровизационная игра - это редкость сейчас. Услышанное напоминало эксперименты 20-х годов XX века».

Сложный, странный, удивительный, необыкновенный - прощаясь с музыкантами, слушатели «Слепого оркестра» искали слова, которые выразили бы ощущения от концерта. Что ж, как говорил мудрый Лис Маленькому принцу, «зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь». И, очевидно, ушами не услышишь.

Елена Никитина