Как дети, честное слово
Вчера, несмотря на протесты домочадцев, посмотрела все-таки ток-шоу Андрея Малахова «Пусть говорят» - про семью Андреевых из Острова, для которой собирали деньги на операцию сынишке. А они на эти деньги сделали ремонт в квартире, спутниковую тарелку купили, а также стали потихоньку проедать и немножечко пропивать собранные благотворителями средства.
С одной стороны, действительно хотелось увидеть и услышать тех, кто способен на такое чудовищное легкомыслие. Точнее, хотелось понять – что толкнуло? Может, у них действительно были какие-то веские причины, чтобы так поступить? Хотя оправдать пластиковые окна заботой о ребенке еще можно, но тарелка-то эта несчастная, целый ворох игрушек-пылесборников, которые весят едва ли не больше, чем их малыш – вот это всё зачем?
А с другой стороны, я была практически уверена, что ни на какое шоу Андреевы не поедут. Что всё обсуждение ограничится высказываниями соседей, знакомых, работников опеки, возмущенных экспертов и публики (господи, как же они все орут). И показом спин героев, убегающих от съемочной группы в своем Острове… Ну какой нормальный (нормальный – в смысле физически здоровый, я не про нравственность) человек добровольно бы согласился на то, чтобы его почти час публично «пороли»? На всю Россию позорили бы? Так зачем они на это согласились? У меня уже просто музейный интерес проснулся… Ведь единственный разумный выход, раз уж они каяться не собирались, это найти нору поглубже и не отсвечивать. Не заплатили же им – бонусом ко всем собранным средствам? Да если и заплатили, за сколько же можно такое вытерпеть?
Вот в случае с Юлей Кузьминой (биологической матерью Максима и Кирилла Кузьминых) всё было как-то понятнее. Всем было очевидно, что девушка получает удовольствие от явления в телевизоре, даже большее, чем от гонорара, немедленно пропитого. Что не сыскать на ней места для клейма…
Впрочем, нет, не всем это было так уж ясно: несколько человек ей сочувствовали и искренне на нее надеялись. Впечатлительная московская журналистка, слишком истово верящая во влияние среды на судьбу, не поленилась дважды приехать в Гдов. Один раз получился действительно пронзительный текст о детстве Юле, о множественном стечении самых трагических и нелепых обстоятельств в ее жизни, о бездушных и гневливых жителях маленького города на севере Псковской области, которые только обвиняли, но не помогали и не спасали эту молодую мать. А второй раз приезжала, когда Кузьмину с сожителем уже приютил священник в деревне Каменный конец: два месяца не пили, в церковь ходили, собирались после Пасхи повенчаться, и всё-то у них было хорошо, всех-то они были готовы забрать к себе… Больше журналистка не приезжала – не к кому было. Ушла Юля от храма, всё лето с парнем своим прогуляли, потом в Питер подались. Почему мне эта история вчера так подробно вспомнилась? А потому что вся она - и прошлая, и настоящая, и будущая их история читалась на лицах Кузьминой и Антипова.
А на лицах двух молодых еще островичей не читалось ничего. Я боюсь ошибиться словом, но даже у отца – совсем не похожего на спившегося сожителя Кузьминой (у того в «ящике» лицо было с нервом, с интересом к происходящему) – была какая-то безмятежность, что ли. Не уверенность в своей правоте (мог бы и на этой версии стоять, всё-таки человек ребенка в первом браке потерял), не глухая защита от нападения, а вот именно какое-то спокойствие, апатия. Ну максимум головой покачает, когда уж совсем не согласен с обвинениями. Мама тоже какая-то отстраненная. Разок всплакнула, а так… Как дети, которых ругают, а они знают, что надо просто потерпеть и сейчас всё кончится, взрослые займутся своими делами. И в ответ (хотя какой там ответ – в этой студии можно только перекричать друг друга) они даже не огрызались, а как будто отговаривались. Помните такое детское слово – «отговариваться»?
И подумалось, что дело там не в алчности, не в человеческой слабости, заставившей поддаться вдруг этому новому чувству изобилия, достатка, а вот в этой детской незамутненности – не знаю, какой приличный синоним подобрать к слову «глупость». И глупость даже не в том, что поехали на это шоу вопреки здравому смыслу и обыкновенному человеческому стыду. Не в том, что деньги собирали на операцию, а тратили на черт те что.
Просто деньги можно было потратить и на окна, и на ремонт, и на игрушки. Но тогда и просить надо было на это: люди добрые, ребенок болен, ждем операции, а пока боимся, что опека отнимет из-за условий проживания. И операцию обязательно сделать – как можно быстрее!
А люди бы дали. Может, меньше, но дали. Если бы их попросили по уму да честно, как это и принято у нормальных взрослых людей. Итог-то всей истории – не двойку получить, а родительских прав лишиться (второй раз в жизни). Но смотришь на этих папу с мамой, не очень-то понимающих - за что их ругают. И думаешь: как дети, честное слово. Может, поэтому и игрушек столько накупили? И о вреде алкоголя, особенно для беременных женщин, не знают? И пиво покупали на средства для операции по принципу «отъем немножко варенья из банки, мама не заметит»? И вообще, что все пристали-то…
Но дети не могут воспитывать детей. Не должны. И я не думаю, что вчерашнее всероссийское родительское собрание заставило этих ребят повзрослеть. А ошибиться очень хочется.
Елена Ширяева
