Андрей Пронин: Надеемся, что псковская публика оценит своеобразный театральный язык спектакля Клима

Одна из важнейших фигур современного российского театрального процесса Владимир Клименко, более известный в театральном мире под псевдонимом Клим, в 2017 году не только станет почетным гостем Пушкинского театрального фестиваля в Пскове, наряду с Григорием Козловым, Николаем Колядой, Львом Эренбургом, но и привезет одну из своих недавних премьер, спектакль, созданный на основе поэтических пушкинских текстов. Об этом Псковской Ленте Новостей сообщил арт-директор фестиваля Андрей Пронин.

 

 

Клим - ученик великого российского режиссера и реформатора театра Анатолия Васильева. Пишет пьесы и ставит спектакли, преимущественно в моножанре. Это связано с его философией театра, в основе которой «нулевой ритуал»: актер проходит на сцене некое жизнетворческое испытание, отбрасывает лишнее, наносное, подбирается к сути себя и своего таланта. Клим работал с различными текстами – от Эсхила и «Слова о полку Игореве» до Гарольда Пинтера и Юна Фоссе. В 1996 году получил «Золотую маску» за спектакль «Луна для пасынков судьбы» по Юджину О'Нилу в Театре на Литейном в Петербурге, в 2004 году удостоен почетной премии ЮНЕСКО за постановку спектакля «Отчего люди не летают…» по пьесе Островского «Гроза» в петербургском театре «Балтийский дом». В последние годы живет и работает в Москве.

 

«Сказки для взрослых» созданы на основе трех пушкинских текстов: озорного «Балды» и куда менее известных – хулиганского эротического «Царя Никиты» и мрачной фантазии «Жених». «Актер Александр Синякович выходит на сцену в образе избалованной рок-звезды (поклонники Rolling Stones, несомненно, оценят сходство этого образа с тем, что творил на сцене молодой Мик Джаггер). То, как он преподносит публике текст Пушкина в первой части спектакля, похоже на буффонаду: тут много кокетства, самолюбования, шуток на грани фола, прямого заигрывания с залом – особенно с его женской частью. Постепенно, втягиваясь в ритм (ритм в этом спектакле, как и в других работах Клима, очень важен) пушкинского текста, объединяясь с пушкинским словом, изнеженный каботин, манерный кривляка преображается. Становится серьезен и суров. Превращается в медиума, подключающегося к тайнам пушкинского творчества. При желании в этом спектакле можно обнаружить и второй внутренний сюжет: молодой, озорной бонвиван Пушкин, – и он же в зрелые годы незадолго до смерти. Надеемся, что псковская публика оценит своеобразный театральный язык спектакля Клима, смелость, самоотдачу и талант Александра Синяковича», - отметил Андрей Пронин.

 

Критика о спектакле:

 

«Если же говорить о перевоплощении – то воплощается актер не в характеры, а непосредственно в текст Пушкина. Выкрикивая его диджейским речитативом, форсируя на рокерский манер, переходя на блюз, выпевая местами на мелодию "Эммануэль" (в сопровождении того же мобильника, ну или встроенного в него проигрывателя), местами – это касается как раз "Жениха" – на мотивчик той самой "The Paint Black" в микрофон, выплясывая, повторяясь, возвращаясь к одной и той же фразе, обрывочной, выстраивая с текстом диалог, спор, отчасти его разрушая, разнимая на отдельные части слов, из которых выходят другие, новые слова, а с ними и новые смыслы» (Вячеслав Шадронов).

 

«Синякович выходит на сцену, как это любит и Клим, босиком. Внешне – все приметы фрика, ногти выкрашены черным лаком, еще до того, как выйти на сцену, из закулисья он выбрасывает на сцену гору тряпья – жилеток, пиджаков, которые меняет потом по ходу спектакля. Происходящее, наверное, можно сравнить с кабаре, а сам артист временами напоминает главного героя знаменитого фильма Боба Фосса» (Григорий Заславский).

 

«Поверх пушкинских разножанровых шалостей развивался тотальный театральный метасюжет. Артист с раскрашенным лицом, с шапкой кудрей, бордовым маникюром, босой, с ощеренным белозубым "чизом" ртом входил в спектакль классическим каботином, средоточием абсолютной стихии игры, безличной и внеморальной. Он был лишен и гендерной определенности, казался чистым андрогином, годным лишь для беспрерывного лицедейства. Но постепенно к финалу кунштюки иссякали, редели, пропадали прежде нескончаемой рябью пробегавшие по лицу гримасы – под маской ludens обнаруживал себя печальный homo» (Анна Степанова).

 

«…Лукаво, многозначно, ритмично, энергетично и, наверное, предельно эротично (для зрительниц). Балда выбивает босыми пятками совсем не рок-н-рольный древний ритм, рычит, пищит и нежно охает, ибо озвучивает заодно попа, попадью и всех чертей» (Дмитрий Лисин).