«Эмму Бовари жалко, несмотря ни на что» – интервью с актрисой псковского театра

Эмма – главная героиня нового спектакля Псковского театра драмы, семейной драмы «Бовари» – в своем лихорадочном поиске счастья у одних вызывает эмпатию и жалость, у других – недоумение и раздражение, но чаще зритель испытывает и то, и другое одновременно. Наталья Петрова поразительно и просто мгновенно перевоплощается из мягкой и нежной жены в остервенелую фурию, дружелюбная улыбка сменяется звериным оскалом, а любящий взгляд вдруг становится стеклянным.

О своей сложной героине, о жесткой партитуре роли и большой любви, в которой рождался спектакль «Бовари», рассказала исполнительница роли Эммы Бовари Наталья Петрова.

Фото здесь и далее: пресс-служба Псковского драмтеатра

Эмма Бовари – живой человек

– Эмма Бовари – противоречивая героиня. Кажется, что она и жертва, и тиран, вызывает и сопереживание, и неприязнь. Как найти баланс в оценке?

– Эмма Бовари – живой человек, и в ней есть все. Как написал мне один зритель: «Эмму жалко, несмотря ни на что». Какие бы поступки человек ни совершал в своей жизни, я верю, что каждым человеком руководит один мотив – желание быть счастливым. Только приемы у всех разные. Да, Эмму иногда заносит. Может быть, это сложно простить, но понять можно.

– Не зря говорят: «Актер – адвокат своей роли»?

– Не в этом дело. Важно, на мой взгляд, не ограничиваться своими представлениями о норме. Не обязательно ставить себя на место другого человека, но стоит хотя бы попробовать понять, почему в нем столько боли. Казалось бы, у Эммы в традиционных представлениях есть все: любящий муж, ребенок – а это не каждому дано, – и при этом она очень несчастна. По этой причине я еще больше ей сочувствую.

– Вы понимаете Эмму Бовари? Почему она несчастна?

– Она изначально была поставлена в такие условия, которые предрешили ее дальнейшую судьбу. Она оставленная родителями девочка, общалась с ограниченным кругом людей в монастыре и просто переполнена романтической литературой, которая и сформировала ее мировоззрение. Этот мотив придуманного мира звучит актуально, болезненно – и тогда, и сейчас. Не даром в психологии есть термин «боваризм» – жизнь человека в вымышленном мире, в иллюзиях. В романе эта тема проходит красной нитью: Эмма совершает ошибки, пребывая в несуществующем мире, и расплачивается за них по максимуму.

И поддаваясь своему чувству, она абсолютно честна. Эмма с головой бросается в отношения, и каждый раз сталкивается с предательством. Она настолько растворяется в любви, что готова на крайние меры – уйти из семьи и бросить все. И этим она пугает мужчин.

Шахматная партия

– Сколько в этой героине вашего, личного, как много в ней не от Флобера, а от Натальи Петровой?

– В спектакле звучит не просто купированный и перемонтированный авторский текст, это наша история, построенная на основе романа. На момент начала работы у нас не было готовой пьесы, и мы разрабатывали материал в ходе репетиций. Мы вспоминали истории из нашей жизни и жизни наших знакомых и, к своему удивлению, находили много общего. Поиск, неудовлетворенность, пытливость, мне кажется, свойственна любому человеку вне временных и гендерных различий. После спектакля мне не раз говорили: «В спектакле есть сцена, точно взятая из моей жизни» или «Я читала этот роман и понимала, что это про меня».

– Кто-то видит в происходящем в доме Бовари нечто очень похожее на существование своей семьи, не зря наш спектакль – семейная драма. То, что зритель узнает себя, страшно?

– Нет. Я думаю, что страшно будет, если человек станет смотреть на это отстраненно. Может быть, мы для того и играем, чтобы зритель увидел что-то знакомое, остановился и задумался. Невозможно изменить только смерть, остальное – в наших руках. Это не страшно, а, скорее, грустно, потому что делается нашими руками.

– Ваша героиня движется по невероятной психологической амплитуде. Насколько эта роль затратна психологически, эмоционально?

– Режиссер меня сразу предупредил, что будет непросто. На репетициях я то и дело обливалась слезами. Пока мы разбирали материал, пока пробовали себя, в каждой сцене были кульминационные всплески. Сейчас в спектакле я стараюсь распределяться на всю дистанцию. Эмма сложная, неоднозначная, противоречивая, и этим она дорога мне. Это большая удача для актера – иметь возможность работать над такой ролью. Она требует от тебя мгновенного переключения из одного состояния в другое: в течение пятиминутной сцены успеваешь рассказать и про любовь, и про ненависть, и про раздражение, и про смирение.

– Какие условия диктует артистам отсутствие предметного мира, условное пространство спектакля?

– У этого спектакля невероятно сложная география и партитура: мы как фигуры на шахматной доске, где разыгрывается партия. Режиссер установил правила игры, которые мы не можем нарушить: мы должны передвигаться по определенной траектории, действия и слова находятся в четком соотношении.

В этом спектакле важна даже фиксация взгляда. Когда мы втроем сидим за столом, мой взгляд направлен в одну точку, и, если мои глаза начнут двигаться, это разрушит сцену.

Несмотря на строгость внешней формы спектакля, это, прежде всего, русский психологический театр, который проповедует режиссер Дмитрий Акриш. Он не дал нам возможности спрятаться за реквизит, хореографию, музыку и оставил только актеров и живые отношения.

Любовь и боль спектакля «Бовари»

– Дмитрий Акриш в одном из интервью сказал, что основные компоненты спектакля «Бовари» – любовь и боль. Что это значит?

– Во-первых, Акришу в принципе интересно в искусстве исследовать любовь и боль. Это две яркие составляющие человеческой жизни, которые вызывают абсолютно искренний, живой интерес.

Во-вторых, его режиссерский метод построен на любви. Дима очень любит свою профессию, репетиции и артистов, с которыми работает. Он относился к нам бережно и очень терпеливо. Мы удивлялись, как быстро летит время и как много энергии, фантазии и чувства юмора у режиссера. Для меня эта работа стала невероятным подарком.

Интервью подготовлено пресс-службой Псковского театра драмы имени А. С. Пушкина